Никита Ефремов: «Да я вообще могу профессию сменить»

О СВОЕМ ГЕРОЕ В СЕРИАЛЕ «ОФФЛАЙН»

— Мне интересно играть героев, ведущих двойную жизнь. Когда в моей жизни был подобный опыт, я боялся быть честным: внутри меня было огромное количество боли, неудовлетворенности, но я даже сам для себя боялся это обнаружить.

И, да, меня интересовала тематика. Наркозависимость — одна из важнейших социальных проблем, ею страдают очень многие люди, но при этом тема остается нераскрытой, и мне не нравится то, как у нас к ней относятся. Очень часто зависимость от наркотиков расценивается не как болезнь, а лишь как недостаток воли. По сути, человеку говорят: «А ну-ка соберись, слабак, ты должен быть сильным!» У меня самого были с этим проблемы, и я для себя расцениваю зависимость именно как болезнь. Ее нужно лечить. Хотя, конечно, это ни в коей мере не снимает с человека ответственности за то, что он делает… Самое сложное — в какой-то момент признать, что ты сам не справляешься, и обратиться за помощью.

Еще одной причиной, склонившей меня в пользу проекта, стала команда: Кирилл Плетнев, с которым я уже работал, оператор Егор Кочубей, прекрасная актерская команда — Денис Шведов, Никита Кологривый, Полина Максимова, Марина Ворожищева, Полина Айнутдинова. Отличные все артисты, мне было безумно интересно с ними работать.

О СВОЕМ ПРИНЦИПЕ ОТБОРА РОЛЕЙ

— Мой выбор зависит от сценария, от режиссера, и деньги тоже играют свою роль. Главное, конечно, интересно мне или неинтересно. Если читаешь сценарий и думаешь: вау, да это круто, — можно работать. Тот же «Нулевой пациент», который выходит параллельно с «Оффлайном», очень для меня важен. Этот сериал также привлек меня социально значимой тематикой, там речь идет о ВИЧ-инфекции.

О ПОДГОТОВКЕ К РОЛИ

— Я в начале провожу «кабинетную работу» — подробно читаю сценарий, выписываю какие-то ключевые моменты, прослеживаю линию, высматриваю обстоятельства, которые руководят моим героем. Иногда прибегаю к помощи коучей, которые помогают разбирать роль, — это довольно популярная услуга на Западе, но у нас такие специалисты тоже есть. Конечно, подключаю собственную интуицию и чутье.

Большие эпизоды учу заранее, задолго до того, как вышел на площадку, — текст надо знать хорошо, тут без вариантов. Дальше я начинаю примеривать, где я могу соприкоснуться с героем, например, детскими травмами. Мое убеждение, что всё идет из детства, и иногда мне приходится достраивать детство героя.

О СОПРИКОСНОВЕНИИ С ГЕРОЕМ

— Оно обязательно есть. Если читал сценарий и чем-то он тебя зацепил, значит есть общая линия. Мне кажется, здорово это найти. Иногда роль помогает обнаруживать какое-то количество собственного напряжения и отчасти даже приблизиться к решению своей проблемы.

О ТОМ, МОЖЕТ ЛИ ЯРКАЯ АКТЕРСКАЯ РАБОТА ВЫТЯНУТЬ ПОСРЕДСТВЕННЫЙ ПРОЕКТ

— Частично может, но глобально — нет. Все-таки главный человек на площадке — режиссер.

О СПОРАХ С РЕЖИССЕРАМИ

— Приходилось и спорить, и конфликтовать. Эмоциональности в нашей профессии, по крайней мере у меня, довольно много. Бывали такие моменты.

О ПЕРСПЕКТИВАХ РОССИЙСКОГО КИНО ЗАМЕНИТЬ АМЕРИКАНСКИЕ БЛОКБАСТЕРЫ

— Даже не знаю… В свое время Юрий Арабов сказал на церемонии вручения премии «Ника», что «всё хорошее в России внесистемно, я не знаю, доживем ли мы до того, чтобы всё хорошее стало системным». У меня есть опыт съемок на Западе, и что организацию процесса там отличает, в хорошем смысле, системность. Мне в этом комфортно, безопасно, я уважаю труд других и свой, поэтому не люблю спонтанности на площадке. Для российского кинопроизводства пока, к сожалению, не характерна такая практика, когда всё четко, по расписанию.

С другой стороны, в России съемочная группа становится семьей, на Западе больше дистанция между людьми, отношения там в принципе прохладнее. Мое дело сниматься, а оценки всему кинопроцессу должны давать все-таки те, кто хорошо разбирается во всей индустрии. Сейчас, на мой взгляд, все-таки происходит развитие, за счет появления большого количества платформ, появляется конкуренция, и это, безусловно, оказывает положительное влияние на кинопроцесс.

О ДИНАСТИЧЕСКОМ АКТЕРСКОМ ПОЧЕРКЕ

— Не знаю, почерк ли это, но какое-то общее обаяние, говорят, есть. Это врожденное, в этом смысле я никак над собой не работал. Это мой род, и им очень горжусь. И если где-то он мне не помогает, значит я что-то не так делаю.

ОБ УЧЕБЕ У КОНСТАНТИНА РАЙКИНА

— Мне учеба в принципе давалась трудно, я был очень ленивым первые три курса. Лень — это страх. Я не хотел выходить из зоны комфорта, потому что боялся осуждения, сравнений. Поэтому первые годы учился тяп-ляп, потом всё как-то выправилось.

Почему хотел к Райкину? Считаю его гениальным артистом. Меня поражало, как он играет. Помню, в детстве видел его в спектакле «Синьор Тодеро — хозяин», фантастические преображения Константина Аркадьевича произвели на меня неизгладимое впечатление. Это была настоящая магия театра. Это очень заражает…

А что касается уроков, у нас был микс педагогов: Виктор Анатольевич Рыжаков, который сейчас возглавляет театр, — со своими приемами, Константин Аркадьевич — со своими. Получилась яркая палитра и мгновенное включение: эмоциональность — от Райкина, проживание более тонких вещей — от Рыжакова.

О ТОМ, МОГ БЫ ОН ВООБЩЕ УЙТИ ИЗ ТЕАТРА

— Да, мог бы. Да я вообще могу профессию сменить. Стать режиссером или музыкантом, или вообще попробовать себя в другой сфере. В любом случае, театр сейчас играет в моей жизни гораздо меньшую роль, чем раньше. Не знаю, во что это выльется, прислушиваюсь к себе.

(Дарья Ефремова, «Известия». 25.04.22)