Генндий Тартаковский: «Предсказать, будет ли детям смешно, вообще невозможно»

О «МОНСТРАХ НА КАНИКУЛАХ-2»

- Понимаете, вот я отец, как и мои соавторы — Роберт Шмигель и Адам Сэндлер, а родители всегда хотят, чтобы лучшее в нас передавалось детям по наследству. Но дети вырастают, и нужно учиться принимать их такими, какие они есть. Это довольно сложно, потому что столько надежд и ожиданий было. Кроме того, я, вероятно, и свою историю там рассказываю. Я же иммигрант, переехал из России в Америку в 1977 году, еще совсем ребенком. И все, чего я хотел, — это ассимилироваться, стать своим. Но все во­круг понимают, что ты чужак: ты выглядишь, говоришь и даже пахнешь по-другому.

Вампиры и оборотни вообще часто являются метафорой «иных» — чужестранцев или людей другой сексуальной ориентации. В «Монстрах», как мне показалось, есть такой социальный посыл — что недостаточно просто позволять иным быть рядом, нужно действительно их принимать.

Ну да, в первой части монстры с людьми научились друг друга не бояться, а теперь им нужно учиться вместе жить. Хотя это, конечно, просто веселый семейный мультфильм, так что мы не старались особо углубляться в социальные темы. Но взрослые точно уловят наш посыл, особенно в моментах, где появляется смешанная пара человек и монстр: пусть все и в шуточном виде, но темы довольно важные затрагиваются.

- КАК ПОНЯТЬ, ПОНРАВИТСЯ ЛИ ДЕТЯМ ТА ИЛИ ИНАЯ ШУТКА?

- А никак! Я довольно долго делаю мультфильмы для детей, и главное, что я понял, — предсказать, будет ли им смешно, вообще невозможно. Лучше делать честно — так, как нравится тебе. И если тебе правда смешно, то, вероятно, и детям будет смешно. К тому же я себя глубоко внутри еще ребенком ощущаю, так что могу себе довериться. Еще можно, конечно, весь фильм напичкать шутками про какашки и пуканье, дети будут хохотать, но мы легких путей не ищем. К тому же пускай какие-то смыслы до детей не дойдут, но это компенсируется анимацией — она очень эмоциональная и пружинистая; детям нравится такая энергетика. А потом на тест-показах еще и оказывается, что дети смеются тогда, когда ты этого совсем не ожидаешь. Мы их все-таки недооцениваем.

ЗАЧЕМ ВЫКИНУЛ ИЗ ИМЕНИ БУКВУ «А»?

- «Геннадий» звучит на английском очень… мм… этнически. Да и произносить сложно, если сравнивать с именами вроде Джон или Фрэнк. Поэтому я стал говорить всем Геннди. Из других вариантов оставался Грег, но я не могу себя представить Грегом, это уже и не я будто.

НЕ ПУТАЛИ ЛИ ЕГО С ТАРКОВСКИМ?

- Ха-ха, нет, ни разу.

О ВЛИЯНИИ КОРНЕЙ НА РАБОТУ

- Разумеется. Правда, в случае с «Монстрами» получилось наоборот: продюсеры предложили назвать одну из ведьм Бабой-ягой, но я был против — у нее же ни метлы нет, ни избушки на курьих ножках… Что это за Баба-яга такая? Вот так я свои корни и отстоял.

(Георгий Биргер, «Афиша», 19.10.15)