Михаил Турецкий: «Под финал концерта я чувствую такую власть над залом — что бы я ни сказал, это могут воспринять как руководство к действию»

О ТОМ, КАК ОТМЕТИТ ЮБИЛЕЙ

— Концертом в Кремле 17 апреля. А вообще, юбилей — это катастрофа с оттенком праздника (смеется). Есть разные шутки по этому поводу. Кто-то говорит, что юбилей — это много цветов, но ты еще жив. Я на самом деле в полном восторге от этой даты! Единственное, праздник сегодня должен быть в духе времени.

Меня переполняют чувства. Концерт — благодарность родителям, своим учителям, своим корням, своей семье и главное — своему народу, который сформировал меня как артиста, поверил в меня и без спонсора позволил мне заниматься творчеством все эти годы.

О СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ

— «Какое у вас семейное положение?» — «Безвыходное, друзья, безвыходное!» (смеется). Люди и по 50 живут. Это еще не самая большая цифра. Например, мои родители были вместе 66 лет.

Если бы не отец, вряд ли она бы осталась жива. В 1940 году папа случайно приехал в Белоруссию. Увидел красивую девушку и влюбился. Маме было 17 лет. Папа не представлял жизни без нее и вывез ее в Москву. А потом началась война, в Белоруссию пришли немцы. Всю мамину семью закопали. Живьем.

О КОНЦЕРТАХ НА ДОНБАССЕ

— Мы часто приезжали на Донбасс. Там у нас всегда было очень много поклонников, как и в других городах Украины, которые остаются до сих пор. В Луганске есть цирк, в котором мы раз шесть выступали. В Донецке нашей площадкой был оперный театр. Это очень культурные города, мощные, интересующиеся.

О ВНЕСЕНИИ ЕГО В СПИСКИ «МИРОТВОРЦА» НА УКРАИНЕ

— Все эти годы я самоотверженно, от чистого сердца нес любовь, свет, братскую дружбу в города Украины и имел такой отзыв оттуда (четыре аншлага подряд в самом большом зале «Палас Украина»). И когда, по мнению новой власти, я стал представлять угрозу безопасности, то я никак не мог понять: ну как такое может быть? Мы никогда не теряли связи с нашими украинскими поклонниками. В 2013 году я даже был председателем жюри «Битвы хоров».

То есть уровень популярности «Хора Турецкого» зашкаливал. Мы пели в том числе на украинской мове. Мы ничего не придумывали, мы так чувствовали. Я вышел из Советского Союза, для меня Киев или Одесса — это то же самое, что Питер, Ростов или Екатеринбург. Это единое пространство, это наша земля. Как в фильме «Брат-2» — «это всё мое родное».

Нас там любят и ждут, а то, что думает на эту тему правительство, с мнением народа вовсе не бьется. Никто не думает про настроение народа, только про возню политическую и как бы побольнее наказать. Власти используют артистов как разменную монету. Им можно побольнее врезать. Думают, наверно: «Ах, популярный Турецкий, давай наотмашь по щеке долбанем». Так и резонанс, и скандал.

О СКАНДАЛАХ

— Могу поскандалить. Но считаю, что худой мир лучше доброй ссоры. Самая лучшая драка — та, которой удалось избежать. Если бы Александр Сергеевич Пушкин избежал дуэли… Я недавно был в Пятигорске, стоял на могиле Лермонтова и лил горючие слезы. Что за ужас произошел в результате какой-то идиотской стычки, что такого светоча и гения мировой русской поэзии в 27 лет забрала дурацкая ссора?

О ПОКЛОННИКАХ

— У артиста есть аудитория. Если ты фанат, то ты слышишь, что говорит твой кумир, и подражаешь на подсознательном уровне.

Вы знаете, под финал концерта я чувствую такую власть над залом — что бы я ни сказал, это могут воспринять как руководство к действию. Такой уровень открытия сердца и души и уровень доверия, что ты можешь вложить им в этот момент что угодно. Поэтому если артист популярен, то каждое слово должен взвешивать.

О МЕЧТЕ

— А она есть. У меня большой коллектив. Всех этих людей я люблю, за них отвечаю. И хочу, чтобы я мог эту творческую лабораторию сохранить, чтобы у меня на это хватило сил и средств. Это же моя жизнь. Вот такая у меня есть простая сегодня мечта.

(Зоя Игумнова, «Известия», 08.04.22)