Андрей Макаревич: «За последние несколько месяцев люди окончательно разучились слышать друг друга»

ПОЧЕМУ НЕ ЛЮБИТ ДАВАТЬ ИНТЕРВЬЮ?

- По двум причинам. Во-первых, среди всех моих занятий достаточно способов самовыразиться, не прибегая к помощи журналистов. Во-вторых, в последнее время я очень часто встречаю людей невероятно необразованных, не подготовленных к разговору и при колоссальных амбициях, которые считают себя журналистами.

О ВОЗВРАЩЕНИИ СТРАНЫ НА СОРОК ЛЕТ НАЗАД

- Хорошо, если на сорок, а не на семьдесят. В точности все повториться не может по определению, но многие узнаваемые штуки сыплются как из рога изобилия. Например, телевизионная пропаганда. Только тогда все к этому относились уныло и с тихой иронией. Сейчас вдруг оказалось, что эта штука работает по-настоящему. И именно это напоминает чуть более ранний период.

О МОРАЛЬНЫХ АВТОРИТЕТАХ

- По-моему, за последние несколько месяцев люди окончательно разучились слышать друг друга. Поэтому, когда я сейчас вижу повальное добровольное бегство от свободы, объяснять им, что такое свобода и что такое несвобода, — бессмысленно. Может быть, им так больше нравится. Все, что считаю нужным, я говорю в своих песнях. Быть еще дополнительно пропагандистом — не хочу.

ЧТО ОН БОЛЬШЕ ВСЕГО НЕНАВИДЕЛ В СССР?

- Обстановку унылого тотального вранья, с которым все смирились. Абсолютную покорность. Уверенность, что все это будет продолжаться восемьсот лет. Сиди и не дергайся. Постоянное ощущение дыхания в затылок какого-то человека в погонах, который если и отошел, то ненадолго.

КОГДА ПОЛИТИКА ВПЕРВЫЕ ВТОРГЛАСЬ В ЕГО ЖИЗНЬ?

- Я думаю, это началось году в семьдесят седьмом, когда я уже вел диалоги со всякими искусствоведами в штатском. Первый раз было страшно, конечно. Но это было унылое время, и они уныло отрабатывали свою зарплату. Я не исключаю, что дома у них или их детей играла «Машина времени». Они считали, что я против советской власти. Со второго раза я уже осмелел. Я отвечал: покажите мне конкретно строчку, которая об этом говорит. Они этого не могли сделать. Их не устраивала какая-­то наша неподконтрольность, какое-то ощущение свободы. Это их страшно раздражало. «Как это вами никто не руководит? А к кому вы относитесь?» — «А почему мы должны к кому-то относиться?» — «Не положено». — «Где не положено? Покажите. Покажите мне стать­ю Конституции, где написано, что мы должны к кому-то относиться. Вот мы — пять человек, которые собираются вместе и играют свою музыку. Это запрещено?» — «Нет, это не запрещено, но...» Все это было страшно уныло. Уныло и долго.

О ПОСИДЕЛКАХ С ПУТИНЫМ НА КОНЦЕРТЕ ПОЛА МАККАРТНИ

- Не было никаких посиделок! Так получилось, что на концерте Маккартни у нас места оказались рядом. Может быть, это его имиджмейкеры так решили. У меня не было другого места. И то, что делал Путин тогда, негатива у меня не вызывало.

О СИТУАЦИИ В СТРАНЕ

- Позиция проста. Когда я был маленький, родители привили мне представление о том, что такое хорошо и что такое плохо. Оно во многом совпадает с заповедями. Воровать нехорошо, врать нехорошо. Слабому надо помочь, а не добивать его. Волей-неволей мы проецируем наше представление о том, что такое хорошо и что такое плохо, на поведение нашей страны, если чувствуем себя ее гражданами. И вот сегодня это поведение совершенно не совпадает с моими представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо. Вот и все.

О ПРЕДАТЕЛЯХ

- Я считаю, что предатели — это те, кто толкает страну к войне. А фашисты, которые ходят на марш мира и пытаются остановить агрессию, — это какие-то странные фашисты. Вообще, фашисты — это те, кто их разгоняет обычно.

О РЕВОЛЮЦИИ

- Я очень не люблю баррикады и не люблю революции. Может быть, мое отношение к революциям изменилось бы, если бы мне назвали хоть одну революцию, после которой стало лучше, чем было до нее. Я такой не знаю.

ЧТО ДЕЛАТЬ?

- Я стараюсь заниматься своим делом. Дел у меня много: я занимаюсь музыкой, я рисую, я пишу какую-то прозу и стихи. Стараюсь это делать хорошо. Я убежден в том, что если мы все перестанем психовать и каждый начнет делать свое дело, при условии, что он будет его делать хорошо, то жизнь изменится в один день. Если милиционеры будут нас охранять, а не брать взятки, если тележурналисты будут нам рассказывать объективные новости, а не врать.

НУЖНА ЛИ ЛЮДЯМ СВОБОДА?

- Нужна, но насаждать ее насильно вряд ли получится. Возможно, многие у нас просто не дозрели до осознания необходимости свободы, хотят обратно в концлагерь. Ну пусть еще посидят там лет двадцать.

(Александр Маленков, Maxim, июнь 2014)