Жора Крыжовников: «Зритель все время хочет нового, а ему пугливые продюсеры пытаются подсунуть старое с новым названием»

О ПСЕВДОНИМАХ

– Отвечу максимально подробно. Первое. Мне всегда нравилась идея псевдонимов, с тех времен, когда я думал, что буду театральным режиссером. Я думал, что было бы здорово брать псевдоним, исходя из тех пьес, которые ты ставишь. Ставишь испанскую пьесу – берешь испанский псевдоним. Английскую – английский. А потом получилось так, что я участвовал в сценарном конкурсе, который проводили мои знакомые. Я не был уверен в том, как они ко мне относятся. Сам факт нашего знакомства мог оттолкнуть их от моего сценария. Чтобы они посмотрели на мою работу непредвзято, я решил взять псевдоним.

ПОЧЕМУ АНДРЕЙ ПЕРШИН СТАЛ ЖОРОЙ КРЫЖОВНИКОВЫМ

– А мне просто очень понравилась пародия в программе "Большая разница" на программу Гордона. Пародия была посвящена артхаусному кино. И один из персонажей этой пародии говорил: "Спасибо моему другу Юрке Крыжовникову за то, что помог мне с фильмом". И я подумал, какая прекрасная артхаусная фамилия – Крыжовников. С такой фамилией нужно снимать глубокий артхаус. Вот так я и взял этот псевдоним.

По сути это был первый попавшийся псевдоним. Потом мне понравилось, что я – это не я. И захотел продолжить эту игру. Дальше я буду брать псевдонимы, исходя из того, что я делаю. Хочу в итоге дойти до буквенно-цифрового обозначения. Но это уже должен быть фильм про будущее, фантастика. И еще. Мне хотелось бы сбить собственную спесь. В эпоху селфи и самопрезентаций как основы карьерного роста (ты должен сначала создать себе имя, а потом имя начинает работать на тебя), я посчитал, что это может быть полезно.

ОБ АНОНИМНОСТИ

– Когда человек очень много о себе думает и очень серьезно к себе относится, рано или поздно это оказывается разрушительным. Я вообще жалею, что потерял анонимность. На первый "Кинотавр" я отказывался давать свою фотографию.

ЧТО ЗА ФИЛЬМ ОН СНИМЕТ ПОД СВОИМ РЕАЛЬНЫМ ИМЕНЕМ?

– Нет. Я думаю, что уже не сниму. А может, через десять лет и сниму. Не знаю. Я уже так отвык от своего имени.

О ПРЕНЕБРЕЖИТЕЛЬНОМ ОТНОШЕНИИ К РУССКОМУ НАРОДУ

– Стоп-стоп. Я не согласен с тем, что у меня пренебрежительное отношение к народу. Дело в том, что это проблема отношения к комедии в России. И Гоголь, и Островский, которые занимались русскими низовыми характерами (а комедия – жанр низовой, он про что-то нескладное, неумелое, дурашливое и нелепое), подвергались страшной критике. После комедии "Свои люди – сочтемся" купцы написали письмо с требованием снять с репертуара спектакль, как порочащий звание купца. В России с комедиями так происходит постоянно. Сами эти упреки, скорее всего, имеют отношение к тому, что в комедии есть правда. Я к своим персонажам отношусь не с пренебрежением, а с интересом. Как минимум. А иногда с сочувствием. Потому что они мне напоминают моих родственников.

КАК ОТНЕСЛИСЬ РОДСТВЕННИКИ К ФИЛЬМУ «ГОРЬКО»?

– Мой дядя в одном из персонажей (который отрывает голову памятнику) узнал родственника. Тетя была недовольна тем, что герои так много пьют. Но это не имеет отношения к тому, говорим мы в кино правду или нет. Это вопрос зрительского отношения к проблеме. Это элемент социологии. Мы рассказываем историю, а реакция на нее принадлежит аудитории.

ПОЧЕМУ В РОССИИ НЕ СНИМАЮТ ПОЛИТИЧЕСКИЕ СЕРИАЛЫ ТИПА «КАРТОЧНОГО ДОМИКА»?

– Объясню. Сначала я это наблюдал в театре: все ставят одни и те же пьесы, хотя не поставленных классических пьес очень много. Все ставят одно и то же, пока не приходит смелый человек и не вводит в репертуарный круг новое название. Точно так происходит на телевидении. Пятнадцать лет назад появился какой-то человек, который что-то написал про условного лесника. Вот у нас появился персонаж – лесник: мужик, который столкнулся с трудностями в жизни, у него боевое прошлое, он ушел в тень, но [...] все равно он не может пройти мимо несправедливости, он, сука, такой честный и прямой, что всегда оказывается в центре каких-то неприятностей. Этого бедного условного лесника растиражировали все, этот сюжет затаскали всюду и до бесконечности: "Лесник-9", "Лесник-10", "Лесник-15", потом "Морской патруль–9", "Морской патруль–12" про то же самое. И это тиражирование происходит до того момента, пока не источится почва, пока из нее не высосут все возможные варианты жизни лесника. Это катастрофа, которая уничтожила целые телеканалы. Например, деградация НТВ связана с тем, что руководство в какой-то момент решило больше ничего нового не делать.

О ТОМ, ЧТО ЗРИТЕЛЬ САМ НЕ ХОЧЕТ ВИДЕТЬ НИЧЕГО НОВОГО

– Возьмем 2013 год. Выходит спортивная драма-байопик "Легенда №17" и собирает 29 миллионов долларов. До этого считалось, что спортивная драма-байопик – это самоубийство. Потом выходит военное кино с названием "Сталинград" и собирает, не помню точно, 50 миллионов долларов. Кто мог подумать, что военное кино привлечет 7 миллионов человек? На самом деле зритель все время хочет нового! А ему пугливые продюсеры пытаются подсунуть старое с новым названием. Это происходит все время. Все так называемые story media в России очень боятся делать новое. Вот поэтому в России до сих пор нет политической драмы, нет политического сериала.

О ПОЛОЖИТЕЛЬНЫХ И ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ ГЕРОЯХ

– Я в детстве обратил внимание на то, что мне нравятся книги, в которых нет хороших и плохих героев. Я лет в семнадцать понял, что человек – это все сразу. И часто только ситуация способна раскрыть в данный конкретный момент человека. Но через секунду наступит другой момент и другая ситуация, и человек этот изменится. Человек – это некая сумма очень разрозненных поступков. Самый эмпативный человек способен быть жестоким. И самый жестокий способен на эмпатию. Конечно, есть поле возможностей характера, его границы. Но они шире, чем нам бы хотелось о себе думать. И еще. В рассказе о людях мне кажется очень важным не вставать на чью-либо сторону. В хорошей драматургии ты становишься на сторону персонажа только в зависимости от ситуации, в которой он оказывается. Мне бы хотелось, чтобы мое, а вслед за моим и зрительское сочувствие перемещалось, чтобы на историю можно было посмотреть со всех сторон. Если мы смотрим на комнату из одного угла, мы не знаем, какая она.

(Роман Супер, «Радио Свобода», 27.08.16)