(КАК К НЕМУ ОТНОСИЛСЯ ОТЧИМ)
"Поначалу довольно сносно. Я не знаю, что с ним произошло, когда родилась моя сестра. Вот тут он меня просто возненавидел. Он уже был подполковником, жили мы в коммунальной квартире, но его все боялись, потому что он был начальник первого отдела управления картографии, а это считался гэбистский отдел. Он меня довольно часто поколачивал, и я все время удирал на улицу. И в общем расти я начал уже на улице. Что мне поначалу не нравилось, а потом понравилось — сначала меня били, а потом я стал бить".
(ГДЕ ЖИЛ В ДЕТСТВЕ)
"В Старомонетном переулке в Замоскворечье, там шпана была тяжелая. Но учился я в школе очень странной. Там учились дети из Дома правительства, потому что Дом на набережной стоял рядом. Я, когда мусорное ведро выносил, всегда с помойки видел вид Кремля, который был на старых сотенных купюрах, — Москва-река, Кремлевская стена и башня. Наверняка художник именно с этой помойки, распивая спиртное, нарисовал эту сторублевку".
(О ВРЕДНЫХ ПРИВЫЧКАХ)
"В тринадцать лет я начал курить, в четырнадцать — выпивать, и уже поддавал неплохо. Беднота мы были полная, на штанах заплатки, разбитые ботинки, а тут холеные мальчики в курточках, вымытые, розовощекие. И в школе стычки были кровавые. Такая классовая ненависть — эх, богатые суки! Учителя боялись этих стычек, потому что приходили отцы, и могли просто посадить учителя. Мне многое сходило с рук из-за отчима. Но именно благодаря ему у меня появились и друзья из Дома правительства. Я уже налепил себе на зуб "фиксу" — это считалось признаком махровой шпаны. У меня этого зуба и нет, он сгнил быстро. Многие мамаши приходили в ужас, когда узнавали, что их сын с Володарским дружит. Меня не приняли в пионеры, потому что я носил крест. И в комсомол меня тоже не хотели принимать. Всегда найдется гнида, которая встанет и скажет: "Какой комсомол, когда он крест носит?" Я был оскорблен страшно. Потом я этого человека, Редькин была его фамилия, отмудохал после школы до посинения".
(О ПЕРВОМ АРЕСТЕ)
"В 10-м мы с шоблой ребят поддавали, пошли гулять и побили хмыря болотного с гитарой. Излупили, отняли у него гитару и пошли, распевая блатные песни на весь сквер, распугивая людей. А у него папаша оказался генералом КГБ. Тут отчим помочь уже ничем не мог. Нас ночью забрали в "воронок" и дали по пятнадцать суток. Была такая рядом с "Матросской тишиной" пересыльная тюрьма. Сидели мы втроем. После чего меня выгнали из школы. И согласилась меня взять после долгих хождений отчима по РОНО директриса 586-й школы, баба-солдафон с железным характером. Наверное, она подумала, что меня перевоспитает. И определила меня в класс, где были одни девки. Я озверел — ну одни бабы! Я от злости не знал, куда деваться — один, без друзей. Они все ходили такие независимые, презрительно на меня смотрели. Я думал: в зубы, что ли, им дать? Они мне даже устроили комсомольское собрание — почему я с ними не здороваюсь. А симпатичные были только две, остальные какие-то уродины. Я больше был с компанией ребят. Это потом мы с Мишкой Павловым втюрились в дочек Стаханова. Он жил в Доме на набережной. У него были две дочки. Одну звали Оля, а другую — Лида. Одна была худенькая и красивая, а другая — толстушка. Я влюбился в Олю, но без всякого успеха. Просиживал у подъезда, курил. А Стаханов пил вмертвую. Он был громадного роста мужик с такими кулачищами. И выходил драться со всеми. Он такую там жизнь устраивал! Его при Хрущеве сослали обратно в Донбасс, и он был там директором шахты. Говорят, перестал пить, пользовался почетом".
(О ДРУЖБЕ С ВОРАМИ)
"Гавроша я знал, он был местный король, боялись его страшно. Гаврош свел нас с барыгой, скупщиком краденого. Барыга сказал, что в Болшеве есть ювелирный магазинчик. Прямо на станции, охраны никакой, сигнализация х... Берете, приносите товар, будете иметь хорошую "фанеру" — тогда так назывались деньги. Я должен был пойти в десятый класс, мне и еще двум моим сотоварищам было по шестнадцать. Это нас и спасло. Мне дали два года условно, а барыга сел на двенадцать лет. Я почти четыре месяца просидел в Бутырке. Участковый потом каждый день заходил к нам и спрашивал мать: "Эдюля дома?" Видел мои торчащие пятки и говорил: "Ну хорошо, я тогда пошел домой". Со школой я опоздал, но потом я ее все-таки окончил. Директриса была счастлива — слава богу, наконец-то он уходит".
(КЕМ МЕЧТАЛ СТАТЬ)
"Я мечтал стать геологом. И понес документы в МГУ на геофак. С перепугу сдал математику на "пять". Следующим экзаменом была физика. А перед этим я провожал дружочка в армию. Пили все вмертвую. Утром пошли на сборный пункт его провожать. Толпы пьяных людей с гармошками, вопли, слезы, матери ревут, девки клянутся в вечной любви, мат-перемат. И все это в предрассветном тумане. И вот после этого я поехал сдавать экзамен. Белая рубашка, вся залитая вином, разило от меня, как от последнего алкаша. Экзаменатор как нюхнул, так и закончился мой геофак".
(О СВОЕЙ ТРУДОВОЙ БИОГРАФИИ)
"Я все-таки любил дороги и устроился рабочим в геологическую экспедицию — первый раз я попал на Урал. Потом еще год в Москве разбирал минералы в институте — занудная работа, платили мало, и я пошел грузчиком на Краснопресненский сахарорафинадный завод им. Мантулина. Работа чудовищная. Самое счастье было попасть на погрузку рафинада, потому что мешки весили сорок килограммов и семьдесят пять. А если попадаешь на разгрузку кубинского сахара, то это уже сто один килограмм. "Мэйд ин Куба", все говорили, б..., чтоб она сгорела. Работали в основном мужики, и я первое время просто издыхал. А потом втянулся и стал, как лось. Ну и там все, естественно, воровали сахар. Воровала вся страна. Кто где работал, тот там и воровал. Надо было сильно разбежаться и мешок в семьдесят пять килограммов спиной перекинуть через забор. Я когда-то это умел. С тех пор я был физически здоровым. Сгореть мы могли зараз. И в один момент мне все это надоело".
(О НАЧАЛЕ КАРЬЕРЫ СЦЕНАРИСТА)
"Я тогда уже пописывал рассказики. Носил по редакциям, мне отлуп давали, но я графоман был упорства необыкновенного. Я писал снова и снова носил. Опять завербовался в геологическую партию и уехал в Заполярье. И в бараке, это уже 62-й год, мне случайно попалась "Комсомолка", где было напечатано, что ВГИК объявляет прием. Я послал свои рассказы и в конце мая получил письмо — приезжайте сдавать экзамен. Поступил я с первого раза в мастерскую к Евгению Габриловичу. Курс у нас подобрался довольно страшенный. Габрилович подбирал по отдельности — вроде как интересный человек, с интересной биографией, а когда мы все вместе собрались, то это был ужас. Один — моряк из Керчи, Бичик его фамилия была, — жуть такая, с руками, как телеграфные столбы. Он был штангистом, выжимал сто десять килограммов — если в ухо даст, у тебя голова отвалится. Второй был моряк из Одессы — писал здорово, его Габрилович очень любил — второй Бабель, говорил, будет. Был еще слесарь с шарикоподшипникого. Шустров Боря приехал с Севера, дико драчливый, ну шпана такая. Когда Габрилович первую лекцию читал, все слушали его, сплевывая на пол. Он тогда сказал своему помощнику: "Кого я набрал? Это же уголовники".
(О СВОЕМ ПЕРВОМ СЦЕНАРИИ)
"Пятый курс для сценаристов считался свободным — мы должны были написать диплом. И я написал сценарий "Яма". Поймал в коридоре Герасимова: "Сергей Аполлинариевич..." "Да, — так уставился на меня, — не имею чести знать". "Я студент-сценарист с курса Габриловича". "Очень интересно, — сказал Герасимов. — И что вы от меня хотите?" "Чтобы вы прочитали сценарии". Я был в полной уверенности, что он пошлет. Он был занят, снимал кино, был худруком объединения на студии Горького. И вообще студия Горького вся слушала, что скажет Герасимов. И не только студия Горького, а почти весь советский кинематограф. "Ну давай". Свернул в трубку, сунул в карман пиджака и пошел дальше. Я был в полной уверенности, что через месяц позвоню, и он мне скажет: "Ну, знаешь, голубчик, я еще не успел прочитать..." Но нет. "Как же, прочитал. Слушай, а ты что, сибиряк?" — "Нет". — "А откуда так деревню хорошо знаешь?" Я говорю: "Да я на Урале работал буровиком, в партиях геологических. Так что же мне теперь делать? Сценарий взять?" — "Как взять? Я его отдал на студию. Ты уж, милый, звони сам, узнай, когда у тебя там худсовет". Ноги у меня стали деревянные.
На худсовете меня долбали жестоко, а у меня в сценарии отец убивает сына в конце. Говорили, что это не из нашей жизни. И тут, покашливая и поглаживая лысину, вошел Герасимов, и все быстро осеклись. Со мной заключили договор. Это было невиданным для ВГИКа. Единственный человек, который имел договор до меня, был Генка Шпаликов. Больше не было, чтобы студент на профессиональной студии имел большой договор. Мне выдали огромную сумму денег — тысячу двести пятьдесят рублей. Я, конечно, напиваюсь, сижу у вестибюля ВГИКа и раздаю всем по "трешке". Очередь даже собралась. Студенты в аудитории заглядывали: "Чего вы здесь сидите? Там Володарский деньги раздает". А что такое "трешка"? Это бутылка водки плюс плавленый сырок".
("Родная газета", март 2011)

Актерская игра Хоакина Феникса в «Мастере» Пола Томаса Андерсона в любом случае будет оценена премией  «Оскар», считает Vulture, впрочем, сам актер пренебрежительно отзывается о призе Американской киноакадемии.

Так, он сообщил в интервью изданию Interview: «Думаю, что это полная чушь. Я не хочу быть частью этого. Я в это просто не верю. Это морковка, но худшая на вкус из всех, что я пробовал. Это полностью субъективная награда… И самая глупая вещь во всем мире».

Брэд Питт признался, что упустил возможность поработать с актрисой Айшварией Рай в картине «Троя», но заявил, что всегда хотел записать танцевальный номер в стиле Болливуда.

Таким образом, популярный голливудский актер присоединился к Тому Крузу и Хью Джексону, звездам, которые в свое время выражали желание работать в Болливуде.

— Индийский кинематограф, кажется, неплохо развивается. Я бы с радостью поработал в Болливуде, в этих картинах много драмы и цвета. Пока неизвестно, когда я решу отправиться в Болливуд и сняться в этом танцевальном номере со всеми актерами на заднем плане, — сообщил в интервью Брэд Питт.

Исполнитель роли доктора Ватсона в обеих картинах Гая Ричи о знаменитом сыщике Джуд Лоу сообщил в интервью Collider, что он и Роберт Дауни-младший были бы не прочь сняться в третьей части «Шерлока Холмса». 

Напомним, что вторая серия собрала в мировом прокате более $540 млн, а студия Warner Bros. уже наняла сценариста Дрю Пирса («Железный человек») для работы над третьей серией.

— О третьей части уже идут разговоры, я знаю, что обсуждается сценарий, но Дауни и я, мы очень занятые парни. Впрочем, мы бы хотели сняться в третьей серии. Мы очень счастливы работать вместе, — сообщил Джуд Лоу.

(Totalfilm.com, 18.09.12)