— Мара, какая сегодня ситуация с концертами у рокеров? Затронул вас кризис?

— Ощущение кризиса есть, люди стали меньше тратить деньги, даже на корпоративы приходят со своей едой, со своей выпивкой, особенно в регионах. Там такой новогодний подход у клубов: что хотите, друзья, делайте, только площадь арендуйте. В Москве кризис ощущается меньше, хотя здесь люди, конечно, тоже считают деньги. Но это не тотально. Все равно люди будут хотеть развлекаться, ходить на концерты. Все это мы уже проходили в 2008-м. Когда в прошлом году доллар с евро шарахнули, люди вздрогнули слегка, а сегодня все уже спокойно реагируют, мне кажется. Ну какая разница, сколько они стоят, зарплаты у всех все равно в рублях. А потом, когда люди никуда не уезжают, деньги остаются в стране, а развлекаться-то надо!

— То есть вы осуществляете импортозамещение?

— Мы — нет, мы людям даем свое, открываем в них все больше осознание того, что они русские люди, которые живут на своей земле. И им надо сейчас об этом говорить. А то они как-то об этом забыли или вообще не знают. И об этом наш новый альбом “Война и мир”, мы его создавали полтора года. Сколько мы за это время проехали! Как только началось это обострение ситуации на русских рубежах, начал появляться патриотизм, и осознание чувства родины в людях стало подниматься очень серьезно. И это важно для рок-музыканта, который должен говорить с людьми о том, что происходит.

— Когда мы встречались в последний раз, еще в 2014-м, ты много рассказывала о своих концертах в Донецке, в других горячих или пограничных точках. За полтора года, как все это началось, наверное, случилось более глубокое осознание. Как вся эта политическая ситуация сегодня выглядит глазами рок-музыканта?

— Мне жаль, что про добровольцев, которые тоже становятся грузом 200, не говорят ни слова, и мы про них ничего не знаем. Когда началась операция в Сирии, погибшие сразу стали героями, их именами будут называть улицы. А про тех, кто сам ушел защищать Донбасс, тишина. И я про это говорю с людьми на концертах. И про многое другое. И люди начинают думать об этом, ты их заставляешь и думаешь вместе с ними: в контексте осознания что такое родина, поиска ответа на вопрос, кто такие герои и кто предатели и как общество на них разделилось.

Война всегда рождает героев и предателей, ведь всякий раз, когда война начинается, человек встает перед выбором: где он. На стороне героев, либо на стороне предателей. И рано или поздно наступит ситуация, в которой ты сделаешь выбор. И третьего не дано, то есть не получится спрятаться, убежать, отмахнуться. И вот об этом альбом «Война и мир».

— Назвала, как у Льва Толстого?

— Нет, не как у Толстого. Назвала так, потому что очень много войны, она нарастает, а мир — это человек, это общество, это человек на войне, это война внутри человека. Это в первую очередь касается мужчины, потому что война — мужское занятие. И альбом тоже мужской, и по музыке, и по рок-минимализму звучания. Никаких клавиш — жесткие брутальные гитары, жесткий звук. И по лингвистической форме: практически тотальное отсутствие прилагательных, только существительные и глаголы, то есть суть и движение, суть и действия. Ну, конечно, местоимения и наречия, без этого не обойтись, но сама форма построения фонетическая, лингвистическая, она мужская. Это было написано осознанно и неосознанно одновременно, но в первую очередь осознанно.

А у Толстого «Война и мир» — это война и общество, хотя у меня тоже война и общество, это разделение на героев и предателей, это разговор о способности встать на защиту своего народа, своей земли, своих корней или сбежать, просто спрятаться или вообще взять и продать это, несмотря на то, что есть родственники, родные. Просто взять и продать, не знаю, за несколько тысяч долларов, потому что так выгодно в этой ситуации.

— В основе твоих песен лежит твоя история общения с людьми, которые сегодня воюют, несмотря на то, что вроде мы живем в мирное время?

— Я рассказываю в своих песнях о человеке, о том, с каким страхом он сталкивается. Потому что на войне страшно. К нам приходили люди оттуда, из Донецка, русские мужики, которые конкретно управляли батареями, зениткам, они приходили на концерты в Ростове-на-Дону, где были в госпитале на лечении. И недавно, в конце этого лета, приходили, уже в Москве, они опять туда ехали, их собирали снова — «давайте назад, здесь сейчас начнется опять заваруха!» Они в камуфляжах вот здесь, в этом клубе, где мы сейчас с тобой разговариваем, приходили в гримерку и рассказывали свои истории. Что на войне страшно. И вы даже не можете представить, что самое страшное им. Не взрывы.

— Разве не осознание возможной близкой смерти самое страшное, что может быть в жизни человека?

— Люди на войне уже по звуку определяют, какой снаряд, по какой траектории летит, свой он или чужой. Да, это страшно: и детям, и женщинам, и старикам, всем страшно. Но для них, мужиков воюющих, самое страшное — что тебе захочется сбежать, что ты можешь вдруг представить себе это... Ведь ты доброволец, тебя никто не держит, симку выкинул из телефона, сел в автобус, и нет тебя. И человек рассказывал мне про конкретную ситуацию, как он сидел на остановке и думал, что вот может сейчас отсюда сбежать и никто его не будет искать, он — доброволец, он не связан присягой, и через два дня будет в Москве, и дальше у себя, в северном городе. Вот страшное что: мысль, что он сейчас может стать предателем и что-то к этому его толкает, вот толкает!.. Он рассказывал, что поддаться этому искушению, убежать с войны, предать тех ребят, которые уже погибли и что вообще такая мысль приходит в голову, это страшнее всего. Еще приходил на концерт парнишка- снайпер, он на всех потом, кто заходил в гримерку, смотрел как через прицел. У них, у всех, кто воевал, взгляд сканирующий, они видят человека насквозь, чего от кого ждать. Всем, кто заходил из парней-музыкантов в гримерку, было видно, как им становилось не по себе. Потому что про них понимают тут: кто говнюк, кто слабовольный, а кто — со стержнем мужик. У людей даже лица менялись, потому что они попали под жесткий сканер такого вот взгляда. Те, кто не был на реальной войне, не поймет этого, только вот по рассказам.

— Эти ребята и были вдохновителями твоего альбома?

— Да, частично он создавался на основе этих рассказов. О выборе, который этим мужикам приходилось делать: предать или устоять, насколько сложно убить и что убить нападая и убить защищаясь — это два разных убить. С одной стороны, никто не хочет войны. Но когда на твою землю приходит враг, естественно, ты должен ее защищать, и ты понимаешь, что эта война — глобальная. Конечно, есть в войне политика, есть экономика, есть циничный бизнес. Но ты человек, ты не часть этой экономики, не часть этой политики, ты обычный мужик, который обязан защищать в данной конкретной ситуации какой-то детский садик, в подвале которого сидят дети, и сверху падают бомбы, обязан защищать огород своих родителей, если они у тебя там. И здесь правильно, все как у Толстого — война и мир. И человек на войне, он проходит через огромные изменения, через осознание смысла своей жизни, своей сути, и об этом я тоже пою.

В альбоме есть песня «Мегиддо», она о другой войне. Год назад мы поехали в долину Мегиддо, которая находится сейчас на территории Израиля. А в древние времена это было пересечение путей из Сирии в Египет. Это место Хар Мегиддо, именно о нем во многих пророчествах идет речь, когда говорится об Апокалипсисе, об Армагеддоне. Именно там, в долине Мегиддо, согласно откровению Иоанна Богослова состоится последняя битва воинов света против сынов тьмы. Там же, кстати, была и первая описанная в исторических источниках человеческая битва. Мы туда поехали, побыли там, почувствовали это место, осознали его. Не зря Наполеон говорил, что если есть идеальная площадка для грандиозного спектакля боевых действий, то это долина Мегиддо. Там каждый миллиметр пропитан кровью, там в слоях земли горы костей, на этом холме помимо прочего сооружались жертвенники божествам. Место очень непростое, жесткое, еще в доизраильские времена там родилась определенная аура. И там такие энергетические потоки, которые направляли людей либо на жертвенники, либо на войну. В общем, кровавое место.

— Но сейчас это место ведь не охвачено военными действиями?

— Да, сейчас оно спокойное, сейчас это такая затаившаяся равнина, идеальная поверхность. И вот посреди этой равнины такое возвышение из черепов, костей, и много тысячелетий там происходили битвы. Фараонов с ассирийцами, израильтян с хананеями, Наполеона с османами, британцев опять же с турками... Песня «Мегиддо» написана год назад, за 8 месяцев до начала сегодняшней войны в Сирии, и она о последней битве за душу человека, битве при этом реальной, физической, когда цари всей земли обитаемой сходятся, “держат щиты и рубины” и выясняется, кто есть кто, у кого какое место. И вот эта битва приближается, сегодняшняя ситуация будет раскручиваться все больше и больше, потому что зона этих боевых действий в Сирии, она в 200–300 километрах от долины Мегиддо.

— Что ты думаешь о сегодняшней военной ситуации в мире вообще?

— О сегодняшней войне можно рассуждать, что это борьба за нефть, но это очень мелко. Достаточно подумать, что будет через 10–20 лет, все же будет разворачиваться и продолжаться. И это тоже сказано во всех пророчествах о последней битве добра со злом.

Из таких вот ощущений, впечатлений, осознаний и рождалась каждая песня. Ни одного лишнего слова, лишнего звука, есть одна лирическая композиция, но она тоже о войне, правда, внутри человека, о борьбе со страстями. Но это — война другого плана. Девять песен — ни одного лишнего трека и красно-черная обложка.

— Тебе не кажется, что такой альбом более логично было бы выпустить мужчине, а не женщине, почему именно ты, женщина, заполняешь нишу рок-музыканта, который говорит о войне?

— Я не знаю, почему об этом никто другой не говорит. Эпиграфом альбома стала строчка “для героя у Бога много наград! Для предателей — награды наоборот» из песни «10 направлений», и это не столько о предателях на войне, сколько о предателях в обычной жизни. Сегодня героев видно мало, только лжегерои, которые себя называют героями, а сами настоящие предатели, ведь дьявол, бывает, обманывает всех, притворяясь ангелом.

Я не знаю, почему за эти полтора года никто не сказал со сцены серьезных вещей, что идет война, что в нее практически каждый человек может быть вовлечен. Пусть не сейчас — через 10–20 лет, ведь это третья мировая война. Донбасс был просто всплеском, а что в Европе, что на Ближнем Востоке, все это закручивается в невероятный узел, и, конечно, Россия будет в этом участвовать. И защищать свои интересы. Интересы Родины.

Почему музыканты не имеют таких мыслей, или, допустим, имеют, но прячут? Потому что с коммерческой точки зрения: выражать позицию — дробить аудиторию. Для кого музыка — просто бизнес, тому аудиторию никак нельзя дробить. А некоторые говорят: если вы про Родину, значит, это вы про власть! А при чем тут власть? До власти добираются разные люди, хорошие, плохие. Власть приходит и уходит. А Родина у тебя одна навсегда. Это твоя, наша земля. Об этом, главным образом, я стараюсь говорить сейчас со своими слушателями

(Татьяна Федоткина, «МК», 14.01.16)

Фото: Андрей Луковников

2024, «Ленинград».

Оценка: 7 из 10.

Сергей Шнуров в последнее время слишком увлёкся работой по принципу «утром в газете – вечером в куплете», выпуская несмешные злободневные песни и копеечные клипы на них. В «Философии» он резко отходит от этой философии. Песня – по крайней мере её припев – наводит на мысли, что Шнур попробовал вновь написать большой хит вроде «Экспоната» (также известного как «На лабутенах»). То, что «песня типа лабутенов» вышла под брендом «Зоя», никого не должно смущать: в этом доме всё давно смешалось, и Ксения Руденко вряд ли сама различает, когда она солистка «Ленинграда», а когда лицо проекта «Зоя».

В данном случае песню о женской философии Шнуров решил выпустить от лица Зои, хотя его представления о дамских интересах, в отличие от солисток «Ленинграда», не меняются. Проблематика произведений всегда крутится вокруг модной обуви, дорогих сумок и сплетничающих подруг. В начале куплета солистка, обсуждая фальшивую «Биркин», смачно ругается; эта матерная эскапада остаётся в песне единственной, то есть можно было вообще обойтись без подобной лексики. Похоже, что Сергей Шнуров просто таким образом оставил авторский автограф. Как бы то ни было, в этот момент может возникнуть желание закончить прослушивание – ибо ну сколько можно петь про сумки и неизобретательно материться?

Но дослушайте хотя бы до припева, там вся мякотка. Саунд становится похож на «молодёжный период» Аллы Пугачёвой («Надо же» и другие песни), а то и на «Шальную императрицу» Ирины Аллегровой. Шнур постарался сделать яркий рефрен, который отлично запоминается, несмотря на неочевидный текст: «По ночной Неве гуляла с чашкой кофе я, на моём уме сплошная философия». В клипе режиссёра Антона Долганова Ксения Руденко под эти слова действительно идёт по ночной набережной Невы с чашкой кофе в руках – но столь дословная экранизация не распространяется на куплеты: в них Зоя меняет образы, тщетно изображая девичью сложность и осознанность. Потому что Шнуров постоянно возвращает её от ударных припевов к куплетам о духовности и просветлении. К финалу выясняется, что всё затеяно ради сатирического эффекта: поиски лирической героиней себя, поездки на Алтай, сборы трав и проработка травм в итоге сводится к банальной зависти к обладательнице модной сумки.

Фиксация Сергея Шнурова на этой теме вызывает досаду, ведь к такому припеву стоило бы подобрать более остроумные куплеты и менее банальные сюжетные ходы.

Алексей Мажаев, «ИнтерМедиа»

Группа Twenty One Pilots выпустила 25 апреля 2024 года новый сингл и клип «Backslide». В ролике солист коллектива Тайлер Джозеф приезжает на велосипеде в магазин и покупает пакет булочек. После этого он отправляется на велике в путь, по дороге частично съедает одну булочку, вторую меняет на стакан лимонада у мальчика, затем попадает под проливной дождь и наконец добирается до цели: дома своего товарища по группе, барабанщика Джоша Дана, который на гриле жарит бургеры. Вытряхнув из пакета последнюю размокшую булку, Тайлер возвращается обратно в магазин, и история начинается с начала. Режиссером видео стал Джош Дан.

«Backslide» стал третьим синглом с нового альбома Twenty One Pilots «Clancy», релиз которого состоится 17 мая.

Майк Пиндер, участник первого состава британской группы Moody Blues, скончался 24 апреля 2024 года в возрасте 82 лет. О его смерти сообщается в соцсетях коллектива.

- Майк Пиндер — музыкант, отец, космический философ и друг Майкл Томас Пиндер умер в среду, 24 апреля 2024 года, в своем доме в Северной Калифорнии, в окружении своей преданной семьи, - сообщается в некрологе. - Семья Майкла хотела бы поделиться с его верными друзьями и неравнодушными поклонниками тем, что он ушел из жизни мирно. Его последние дни были наполнены музыкой, окружены любовью семьи. Майкл прожил свою жизнь с детским удивлением, идя по пути глубокого самосозерцания, соединяющего разум и сердце.

Майк родился в Бирмингеме, Англия, 27 декабря 1941 года. В 1964 году он создал Moody Blues вместе с Денни Лэйном, Рэем Томасом, Клинтом Уориком и Грэмом Эджем. Два года они играли жесткий ритм-н-блюз, позже звучание несколько изменилось с приходом новых музыкантов. Пиндер был последним остававшимся в живых участником первого состава группы: Денни Лэйн умер в декабре 2023-го.

Майк оставался клавишником и автором песен Moody Blues вплоть до 1978 года, принимал участие в записи всех альбомов этого периода, а также прославился как новатор, используя в своем творчестве меллотрон – электромеханический клавишный инструмент, созданный в Англии в 1960-х. По легенде, именно Пиндер познакомил с меллотронами (которые они сам модифицировал) группу Beatles. Уйдя из группы, Майк выпустил четыре сольных альбома. В 2018 году вместе с другими участниками Moody Blues был введен в Зал славы рок-н-ролла.