О ДНЕ РОЖДЕНИЯ

—День рождения не выбирают, я могу лишь принять его с благодарностью родителям, Вселенной, людям, которые рядом со мной. Часто слышу от своих друзей и знакомых, что уже дни рождения отмечать не хочется, потому что они напоминают о возрасте. А у меня в этот день родился брат Вадик, так что я очень жду и радуюсь этой дате.

ОБ ИМИДЖЕ

— Это такой смешной вопрос… Я много лет слышал одно и то же: Верник — это улыбка… Как я относился к этому? Конечно же, с иронией.

О РАБОТЕ В ФИЛЬМЕ СВЕТЛАНЫ ПРОСКУРИНОЙ «ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ»

— Она рассказала историю крупными мазками. Мой герой — мужчина зрелых лет, который в этой жизни уже все узнал, в том числе успех, в том числе у женщин. И вот он встречает свою женщину и теряет ее. Даже не ясно, убивает он ее или нет... Мы с Проскуриной разговаривали один раз, второй, третий. Она показывала фотографии Марлона Брандо: «Вспомните «Последнее танго в Париже». Пересмотрите его». К каждой сцене приносила разработку — или какие-то стихи, или тексты других авторов, ассоциативно связанные с материалом. И проявлялся второй, третий план истории. Я так никогда не работал, я вообще такого никогда не видел! О моем герое Светлана Николаевна говорит: «В нем есть манкость, сила, слабость, в нем много всего намешано. Он опасный». Само это слово — «опасный» — она так чудесно произносит. Мол, не нож за пазухой, а неуловимая природа, особая внутренняя вибрация.

О ТЕАТРЕ

— Сейчас самый сложный момент в репетициях. Это очень некомфортное время для меня самого, для моих близких, моей семьи, потому что весь психический и эмоциональный ресурс направлен в одну топку — в театральную.

О СЕМЬЕ

—Моя семья, моя жена, мой брат, мой сын, мои родные, наоборот, важнейшая опора. Раньше такой опорой были папа и мама, но их уже нет. Чудо заключается в том, что близкие все понимают и не требуют в такое время какого-то отдельного внимания...

О ВНУТРЕННИХ ДЕМОНАХ

— Демонов у меня полно. И мы знакомы. Периодически садимся вокруг костра, беседуем… Спасибо судьбе, много чего было в жизни, много раз я оказывался прав и много раз не прав, делал ошибки, исправлял ошибки, а какие-то так и не смог исправить. Ты же не можешь по леске пройти, как канатоходец, непременно десятки раз свалишься. В твоей жизни будут люди, которых лучше бы не было, и не будет тех, которых ты не смог удержать, потерял, пропустил… Я еще не знаю, что такое мудрость, узнаю, наверное, когда сяду в позу лотоса в сто с лишним лет. Пока у меня много вопросов и мало ответов.

О СМЕНЕ ИПОСТАСЕЙ

— Я даже внутри профессии много ипостасей поменял. Мне вообще все, что я делаю, интересно. Например, я обожаю программу «2 Верник 2». Сейчас у нас в студии в гостях был Михаил Боярский. И вот после эфира он позвонил Вадику, а на следующий день мне: «Игорь, хочу сказать спасибо, я только что посмотрел программу. Как это вы меня, старое дребезжащее корыто, со всеми моими злобностями привели к Человеку?!» Это вы понимаете, какая у нас близость человеческая возник­ла во время разговора на съемках, что Михаил вот такие слова может сказать, с таким юмором, иронией и теплом! Очень рад, что у нас с Вадиком есть это пространство программы, где мы можем общаться с коллегами и делать вот такие открытия. И эти открытия человеческие — они похлеще диковинных водопадов на краю света. Обычно актер закрыт текстом, ролью. А тут ты такой, какой есть. Не Арбенин, не Тригорин, а ты сам. И твои гости — настоящие, а не закрытые ролью, образом.

О ВОЗРАСТЕ

- Жадность к жизни — это очень мощный двигатель. Возраст, конечно, неумолим. И не только для людей, но и для машин, для зданий, для деревьев, даже для атмосферных слоев. Недавно я был в Арктике, там фьорды тают. Ты сидишь в лодке резиновой, и, если выключить мотор, слышно, как льдины потрескивают в тишине, потому что они иссекаются, истончаются, подтаивают и уходят. Этот треск — треск времени, счетчик времени. И вдруг п-у-у-ух, и от огромной, гигантской глыбы откалывается какая-то часть и падает в воду, и по воде идет волна. И ты ощущаешь движение времени. Оно неумолимо, и возраст неумолим. Но в твоих силах слышать время. Вот я люблю сидеть на улице и смотреть на людей, проходящих мимо. Иногда видишь человека, одетого так, как будто он остался в другой эпохе. Дело не в примитивной моде. Просто время диктует определенную динамику и в одежде, и в музыке, и в стихосложении, в киноязыке, даже в еде — во всем. И если у тебя есть глаза, внутренние рецепторы, ты это ощутишь.

О ГРАФИКЕ

— У меня расписание на несколько месяцев вперед. В телефоне таблица, и там до конца декабря все дни заняты… Моя жена сказала: «Ого, у нас ни одного дня нет, а как насчет твоего дня рождения, моего дня рождения?» Я ответил: «Ну, у нас же есть ночь!» (Смеется.) Но как-то так замечательно выходит, что внутри этих обстоятельств все время есть место для импровизации. И если ты чего-то хочешь и заслуживаешь, то Вселенная где-то раздвигает, где-то, наоборот, спрессовывает. И все случается, все удается…

О СОВМЕЩЕНИИ ОТДЫХА И РАБОТЫ

- Знаете, я много лет хожу в одну и ту же парикмахерскую к одному и тому же мастеру, который работает семь дней в неделю. И вот позавчера я стригся, а рядом другой парикмахер стриг своих собственных детей и рассказывал, что четыре дня он работает, а три отдыхает, оставляя эти дни для жизни. Я спрашиваю: «А сегодня какой день?» — «Отдых». — «А ничего, что ты в парик­махерской стоишь и опять стрижешь?» Это я к тому, что мне тоже трудно разделить, где работа, а где жизнь. Но, черт возьми, это такая интересная, такая непредсказуемая, такая удивительная жизнь, что пусть она называется работой!

(Наталья Николайчик, «7 дней», 15.10.23)