О ЛЮБИМЫХ РЕЖИССЕРАХ И СЪЕМОЧНЫХ КОМАНДАХ

- Я очень привязываюсь к людям, для меня каждое расставание после завершения съемок — очень тяжелый процесс. Кино — это про людей всегда, это же люди, с которыми ты проводишь вместе очень много времени, гораздо больше, чем со своей семьей... История про работу с проверенной командой — это и про попытку предсказать результат, ведь в кино результат зависит от огромного количества факторов, и в 99% случае он непредсказуем. На основе хорошего сценария может получиться плохое кино, у хорошего режиссера может не получиться — или неудачный эксперимент, или что-то, что не будет понято и принято зрителем. Поэтому история, когда ты идешь туда и понимаешь, как будешь с этими людьми разговаривать, как они будут с тобой разговаривать, — это отчасти про предсказуемость результата, а отчасти про какой-то душевный комфорт.

О РАБОТЕ В ЖЮРИ ММКФ

- Согласилась сразу. Я ужасно обрадовалась, потому что обожаю смотреть кино. И вообще, кино — это бóльшая часть моей жизни: я с 17 лет в кино снимаюсь, в 16 лет я поступила во ВГИК, а лет с двенадцати меня мама заставляла кино смотреть. Начали с... «Охотника на оленей». Я ничего, бедная, не поняла, но в будущем сказала маме спасибо за то, что она меня приобщала. Помню, она меня заставляла учить фамилии артистов. Алису Бруновну Фрейндлих я никак не могла запомнить. (Смеется.) В общем, для меня жюри ММКФ было каким-то подтверждением того, что я причастна к миру кино, будто кто-то позвал: «Ты наша, давай к нам». Всю степень ответственности я, честно говоря, осознала уже в процессе. Я никогда в жизни никого не критикую, потому что любое кино — это огромное количество человеко-часов. Ты знаешь, сколько это недолюбленных детей, недолюбленных мужей, сколько проблем со здоровьем, пропущенных каких-то этапов в жизни. Ни один человек, который делает кино, никогда не хочет сделать плохо — это я точно знаю. А тут ты будто должен что-то выбирать. Оказалось, что это не очень сложно: слава богу, я не была единственным человеком, который принимал решения. Всё равно это всё очень субъективно: одному жюри в одном году понравится одно кино, другому жюри в следующем году понравится что-то совсем другое. Так что это такая история не про оценки, а про ощущение того, что происходит здесь и сейчас с нами.

ОБ ИЗМЕНЕНИЯХ В АКТЕРСКОЙ ЖИЗНИ В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

- Если я говорю про свои ощущения и свою систему координат, безусловно, сейчас меняются ритмы, появление стримингов в нашей жизни изменяет способ раскатывания историй, но я не думаю, что это влияет на актерскую игру. То, что сейчас принято называть какой-то «трушностью» в кино, наши предшественники тоже уже это проходили, и была новая искренность и шептальный реализм в «Современнике», и был неореализм в кино — всё это периодически возвращается, сменяется чем-то другим, потом возвращается снова. А уж способ актерского существования рассказан Станиславским, потом много раз переложен его последователями и учениками, но всё равно суть остается прежней: «Жизнь человеческого духа», это то, чем мы все занимаемся и в кино, и в театре. В кино скорее это вопрос к режиссерам и операторам, к тем, кто отвечает за монтаж, а значит, за ритм. Помню, как Виталий Вячеславович Мельников, у которого я имела счастье сниматься в кино, рассказывал, как они с оператором придумывали, как снимать фильм «Старший сын» — это был первый фильм, который снимали только для телевидения, его не показывали в кинотеатрах, было две серии для телевидения. Они представляли, что люди будут смотреть это дома, на очень близком расстоянии, на небольшом экране — соответственно, способ изображения должен быть немножко иной. Это история про картинку, про жизнь камеры и монтаж в том числе. Артисты всё равно продолжают жить жизнь человеческого духа.

О ТЕАТРЕ И КИНО

- Я не могу себя представить ни без кино, ни без театра, но при этом будто бы существует водораздел между ними. Я не могу играть в театре так, как играю в кино, — меня не будет ни видно, ни слышно. При этом я не могу играть в кино так, как я работаю в театре, потому что это будет неправдой и каким-то совсем другим жанром. Мне кажется, театр для артиста, если жизнь в театре складывается счастливо и удачно, — это место роста, то место, где ты себя развиваешь, наполняешь, чтобы потом в кино это потратить отчасти. В кино, даже если это Reels 30-секундный, ты всё равно должен в кратчайшие сроки давать максимальный результат. И я знаю блестящих артистов, у которых нет актерского образования, которые не работают в театре. Они как-то так организованы и по-человечески, и профессионально, что это компенсируется какими-то другими вещами: чтением книг, просмотром мастер-классов. Каждому человеку отмерено какое-то количество таланта. Если тебе повезло найти дело своей жизни, которое соответствует тому, что тебе отмерено, то это счастье

О ЛИЧНЫХ ГРАНИЦАХ

- Я знаю, что есть какая-то черта, которую никому нельзя переходить, какие-то свои внутренние ориентиры, свои представления о добре и зле, честности и нечестности, справедливости и несправедливости. Я горжусь собой, когда умею договариваться, потому что я вообще драчун по жизни. (Улыбается.) Если мне удается совладать с собой, со своей гордыней и вообще, просто попытаться услышать человека, который находится со мной в дискуссии, я собой горжусь. А еще я научилась не расстраиваться и не корить себя и пространство вокруг, когда что-то идет не по плану. Это не так давно со мной произошло. Просто такое умение существовать.

О ТОКСИЧНЫХ ЛЮДЯХ

- Токсичные люди не приживались рядом со мной, это факт. Я довольно чутко чувствую, когда токсично. Нам в пандемию показали, что жизнь конечна и скоротечна, поэтому все сфокусировались на важном, главном. Ну а раз конечна и скоротечна, значит, надо не бояться познакомиться с новыми людьми, успеть попробовать в жизни всё, что не успел попробовать. Мне кажется, я как раз наоборот — стала более открытой. И новые друзья у меня появились, хотя мне казалось, что я уже в том возрасте, когда новых близких друзей не заводят. Это круто. Трудные времена высвечивают тех людей, за которых хочется держаться. Иногда это может быть кто-то, кто уже в твоем близком кругу, и ты можешь просто по-другому на этого человека посмотреть, а иногда это может быть кто-то, кто на более дальнем расстоянии от тебя был, у тебя не было шанса рассмотреть этого человека, его заслоняли другие, мелькающие рядом. Так, у меня появилось несколько очень близких друзей в театре, в котором я 11 лет работаю. За эти годы не было каких-то точек соприкосновения, а сейчас мы как-то прибились друг к другу все и очень друг за друга держимся.

О СЕКРЕТЕ СЧАСТЛИВОЙ СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ

- Главный секрет долгого совместного проживания — желание быть вместе, очень острое, почти животное, почти инстинктивное. Безусловно, оно основа - но на каких-то вибрациях сексуальных очень конкретных, связанных с каки - ми-то привычками, совпадением уровней интеллекта. У всех это всё очень по-разному, но вот это желание быть вместе — это то, без чего даже любовь бессильна.

ОБ АКТЕРСКОМ РАЗВИТИИ

- С одной стороны, это тоже качество, которое я в себе развивала, — я стараюсь быть очень благодарной времени, судьбе, Богу, людям, которые мне встречаются, себе самой за то, что у меня уже есть, уже было, уже получилось, а с другой стороны, мне очень хочется еще. Мне кажется, это для артиста очень важное качество, потому что иначе можно начать успокаиваться, начать тиражировать себя, делать только то, что удобно и получается. Артист может развиваться, только если он ходит куда-то, куда еще не ходил. Это необязательно ступенька вверх, это может быть поворот за угол, но надо сделать что-то другое. Я стараюсь этот запрос отправлять не столько во Вселенную и в индустрию, а в первую очередь к себе, чтобы иногда на материал, который даже не предполагал такого взгляда, посмотреть с другой стороны, что-то в нем для себя найти такое, чего я не делала раньше. Иногда эти мои походы очень радостно для меня заканчиваются, когда я понимаю: «Да, действительно, я не делала этого, было страшно, но сделала — и рада».

(Евгения Белецкая, ОК!, 30.05.23)