О РАСКРЕПОЩЕННОСТИ В СОВРЕМЕННОМ ИСКУССТВЕ

-  Преодолеть барьер не так сложно. Вопрос, что ты можешь после этого предложить? Только этот самый барьер? И что? Можно снять штаны, блевать, напиваться, ругаться матом. Но это условность, которая создает видимость свободы. Свободное и независимое обладание профессией, когда ты можешь всё, когда ты вооружен технически, как ремесленник, если хотите, — вот свобода, которую я признаю. Свобода быть разнообразным и интересным в том, что ты делаешь. Очень просто сделать Тузенбаха гомосексуалистом, трех сестер лесбиянками, и чтобы их играли трансгендеры. Ну и что? А сыграть по тексту так, чтобы зрители плакали в зале, — это другое. Невозможно свободой заменить мастерство. Я смотрю спектакль и вижу, что вот это сделать было нетрудно, а вот это — трудно, так трудно, что я даже не понимаю, как это удалось. Вот тогда — да, я восхищаюсь. Как зрителю, мне свобода мало интересна. Хочу видеть, что за этим.

О НОВОМ ПОКОЛЕНИИ АКТЕРОВ

- Те поколения делали то, что было запрещено раньше, но делали лишь потому, что это было запрещено. В этом был их кайф, откровение. Это время прошло. Сегодня в интернете любой желающий может увидеть любую картину, посмотреть ее в ускоренном или замедленном режиме, разобрать по кадру. А мы ездили смотреть Бергмана или Кавалеровича в Белые Столбы (Госфильмофонд. — Прим. ред.). Они научились «как», но не все понимают «что». «Как делать» — можно и зайца научить играть на барабане. «Что делать» — взгляд на вещи, point of view, «что ты видишь в том, что ты видишь». Как сделать так, чтобы другие увидели то же, что и ты? Вот это уже талант.

О ГЛАВНОЙ ЗАДАЧЕ ДЛЯ УЧЕНИКОВ ЕГО АКАДЕМИИ

- Что касается наших ребят, то даже если они не выходят на сцену, они всё равно обязаны перечитать всего Чехова и всего Бунина. Если они это сделают, то мы уже только этим приносим обществу пользу, потому что получаем на выходе людей, которые знают этих двух великих русских писателей. Тоже, кстати, поставивших все вопросы. И на многие ответивших, между прочим.

О СВОЕМ ТВОРЧЕСКОМ КРЕДО

- Я занимаюсь тем, что я люблю, хочу и могу. А тем, что не люблю, не занимаюсь. Да, мне иногда приходится общаться с людьми, с которыми мог бы не общаться. Иногда приходится делать не то, что интересно. Но это издержки профессии и положения в обществе. Но когда я вижу ребят, которые слушают, которые хотят что-то делать, которым интересно то, что я говорю, вижу взрослых людей — это и есть шанс. Ведь это же очень важно — знать, что то, что тебе интересно и что ты делаешь, во что веришь, интересно не только одному тебе! Что может быть лучше для художника?

О ГОРДОСТИ ЗА СДЕЛАННОЕ ИМ

- Я абсолютно не чувствую груза сделанного мною. Фильмы, премии — приятно, когда в студии у тебя стоят «Оскар» и «Золотой лев». Но я никогда не работал ради этого. Я даже иногда смотрю какую-нибудь свою картину и думаю: ничего себе, как мы придумали! Как же мы это сделали?! Я радуюсь, что мы это сделали, и тут же забываю об этом. А когда в прессе перечисляют названия картин, я поражаюсь: неужели мы такого наколотили? Нет у меня ощущения бронзовой тяжести собственного «я».

О КРИТИКЕ

- Да, я терпеть не могу, когда меня пытаются унизить. Я отвечаю, если нужно и если я вижу, что унижают моих товарищей. Я вступаюсь за них. Но есть один простой ответ на всё. Ребята, чего ругаться? Сделайте лучше! Я буду рад. Талантливые произведения или человек вызывают у меня офигительно счастливую зависть, потому что мне хочется сделать лучше. Не для того, чтобы унизить их, а потому, что меня это вдохновило сделать лучше. В собственной жизни, насколько я себя помню, каких только грехов у меня нет, но от одного я свободен: я никогда никому не завидовал. Может быть, это высшая степень эгоцентризма — дескать, я всё равно лучше сделаю. Может быть. Но зависти у меня не было. А это очень важно. Потому что всё греховное, что есть в мире, имеет своей основой зависть. Христа тоже распяли из зависти: ты можешь, а мы — нет. Она разъедает, как ржа. А это самое опасное, что только может быть.

(Сергей Сычев, «Известия», 08.09.2021)