О КРУГЛОМ СТОЛЕ «БАЛЕТ В ЭПОХУ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ»

— Я не участвовал в определении этой темы. Может быть, ее постановкой организаторы хотят вызвать дискуссию, но, скорее всего, дискуссии не будет. Российского балета, как мне представляется, вопрос холодной войны не особенно касается. Я имею в виду не только Большой театр, но и все наши ведущие труппы. Приглашений настолько много, что от целого ряда гастролей приходиться отказываться — иначе мы большую часть сезона не выступали бы дома.

Также я не вижу проблемы, связанной с приемом российского балета зарубежными зрителями. Не припомню случая, чтобы в каком-либо городе были полупустые залы. Единственный факт на моей памяти, когда мы были на гастролях в Нью-Йорке. Небольшая группа украинцев стояла перед входом в театр с лозунгами, но люди не обращали на них никакого внимания и потоком шли в зрительный зал.

Повторюсь, что дискуссионности в заявленной теме я не вижу, но у нас и без того множество проблем для обсуждения. Я бы говорил о том, как развивается балет в XXI веке. Целый ряд направлений в этом искусстве сегодня имеет достаточно серьезные кризисные точки. Я бы также говорил о проблемах образования, где тоже есть тревожные симптомы, поскольку если у девочек интерес к балетной профессии не иссяк, то у молодых людей его сегодня намного меньше, чем раньше.

О БАЛЕТНЫХ ПРЕМЬЕРАХ БОЛЬШОГО ТЕАТРА

— Репертуар, который за последние пять лет выпущен в Большом театре, можно считать попыткой отрабатывать все направления балетной жизни, не только российской. Мы продолжаем линию классического балета — то, чем в первую очередь, на мой взгляд, славимся, и возобновляем спектакли «Дочь фараона» Пьера Лакотта и «Коппелию» Сергея Вихарева.

Нам интересно и то, что возникло в современном балете. Я говорю о сотрудничестве с Джоном Ноймайером, поставившем в прошлом сезоне «Анну Каренину», и с Кристофером Уилдоном, с которым мы делаем «Зимнюю сказку». Мировое наследие тоже должно быть достоянием Большого театра, причем достоянием, продолжающим классические традиции.

Важная тенденция — так называемый современный танец. Спектакли этого направления мы тоже пытаемся осваивать, но ни в коем случае не делаем их генеральной линией, потому что считаем: балет Большого театра, русский балет имеет свою историю. Не надо бросаться в крайности и превращать Большой балет в ансамбль современного танца, но часть нашего репертуара — это действительно попытки разговаривать языком современного танца.

И еще одно соображение. Возможно, сегодня Большой театр — один из немногих, в репертуаре которого столько собственных новых спектаклей. Это и «Укрощение строптивой», и «Герой нашего времени», и «Анна Каренина», и «Нуреев». Можно спорить об этих постановках, но это тот случай, когда идея возникает и реализуется в театре. Тот же «Нуреев» — не в чистом виде балет, а шоу с участием хора, певцов, миманса, драматических артистов и, конечно, балета.

О БАЛЕТЕ «НУРЕЕВ»

— После отмены премьеры летом 2017 года звучали мнения, что пришли какие-то злые люди и закрыли этот балет. Действительной причиной была та, которую я называл во всех интервью: с нашей точки зрения, спектакль был не готов. Такое бывает в театре: мы не рассчитали свои силы. Потом заговорили о том, что спектакль выйдет и его закроют. Но никто его не закрывает, он спокойно идет и будет идти.

Если какой-нибудь импресарио осилит его поездку на гастроли, он поедет точно так же, как и все другие. Сложности могут возникнуть чисто финансовые. Если на обычный балетный спектакль мы возим 200 с лишним человек, включая технический персонал, творческий и административный состав, то здесь должны ехать 300 с лишним. Я уже не говорю о тратах на перевозку большого и сложного оформления.

О СМЕНЕ УСТАВА ПОПЕЧИТЕЛЬСКОГО СОВЕТА

— Попечительский совет как в прошлом его составе, так и в нынешнем, никогда не влиял на репертуарную политику театра. Возникла очень верная идея, что в совет должны входить только те люди, кто реально вкладывает средства. Раз в год совет собирается, чтобы обсудить предлагаемый театром план расходов средств, которые члены совета ежегодно вкладывают в бюджет театра. Большая часть их тратится на творческие расходы, создание спектаклей. Но есть целый ряд и других программ, как-то: поддержка театра в реализации международных программ, гастролей, научно-исследовательской и просветительской деятельности, социальные проекты.

О ЗАКОНЕ О ПЕРЕКУПЩИКАХ

— Закон запретит продажу всем, кроме агентов, имеющих лицензию на продажу билетов по цене, установленной театром. Деятельность перекупщиков станет противозаконной, а это наша главная цель. Нам еще предстоит отработать механизмы, всё не так просто, как я рассказываю, но чрезвычайно важно, чтобы этот закон вышел.

Он защищает не театр. Вся наша борьба с перекупщиками — в защиту зрителя. Сейчас люди приобретают билеты на наиболее востребованные спектакли по паспортам, что, конечно, неудобно. Человек хочет купить билет в подарок, но не может этого сделать, потому что друзья не пройдут в театр...

О НОВОГОДНЕМ «ЩЕЛКУНЧИКЕ»

— Сначала люди купят билеты в кассах, а оставшиеся будем продавать на сайте. В прошлом году новые правила позволили продавать билеты на новогодние «Щелкунчики» в течение полутора месяцев. Сравните с предыдущими годами, когда толпы нанятых людей вставали в кассу и за несколько дней сметали билеты, которые потом продавались перекупщиками в 2–3–4 раза дороже. Мы не перекрыли все ходы перекупщикам, они находили лазейки, но уже далеко не в тех масштабах, как раньше.

О НЕЖЕЛАНИИ МОЛОДЫХ АРТИСТОВ РАБОТАТЬ В РЕПЕРТУАРНОМ ТЕАТРЕ

— Если рассуждать о структуре оперного театра, это действительно серьезная проблема. Уж, казалось бы, Большой театр достаточно благополучен: хорошо финансируется, зарабатывает. Мы имеем молодежную программу, готовим певцов, часто талантливых. Но некоторые из них не хотят работать в репертуарном театре. Хотят сотрудничать с Большим, петь в его спектаклях и при этом быть независимыми.

Я прочитал дискуссию, связанную с письмом на Facebook Богдана Волкова, нашего бывшего солиста, который с этого сезона покинул театр. Он был нужен театру в те сроки, на которые подписал зарубежный контракт. И наши попытки убедить его выпустить премьеру в Большом не увенчалась успехом. Театр занял принципиальную позицию, подчеркнув, что готов продолжать сотрудничать с Богданом Волковым, но уже не как со штатным солистом.

Я привожу этот пример не по поводу Богдана Волкова, а по поводу системы. Мы отпускаем наших солистов, когда такая возможность есть. Но для тех, кто работает в штате, приоритетными должны быть интересы Большого. И наша сложность в том, что мы театр репертуарный.

Это серьезная проблема, потому что почти 90% оперных театров мира существуют по-другому: готовят и выпускают спектакль, затем определенное время его показывают — и всё. Если они его повторят в другом сезоне, артистов соберут либо этих, либо других. А в репертуарном театре другие законы, там каждый день должен быть новый спектакль.

О ВЫХОДЕ МИНКУЛЬТА ИЗ ОРГАНИЗАТОРОВ «ЗОЛОТОЙ МАСКИ»

— Ничего плохого в том, что Министерство культуры вышло из числа организаторов «Золотой Маски», я не вижу. Существует большое количество мероприятий, которые министерство финансирует, не будучи учредителем. Изначально и «Золотая маска» создавалась без участия этого ведомства. Пускай общественность в лице Союза театральных деятелей продолжает заниматься организационными и художественными вопросами премии, которая за эти годы действительно стала престижной наградой и прекрасной платформой для театральных обменов.

О МИССИИ ТЕАТРАЛЬНОГО ДИРЕКТОРА

— Настоящий театральный директор — это обслуживающий персонал, несмотря на то что юридически он может быть главным человеком в театре. В Большом театре я обслуживающий персонал для музыкального руководителя и руководителя балета. Я должен сделать всё, чтобы их работа по выпуску спектаклей и прокату текущего репертуара была комфортной настолько, насколько это возможно. В этом моя цель и задача.

(Светлана Наборщикова, «Известия», 10.10.2018)