О ПРЕДСТОЯЩЕМ КОНЦЕРТЕ В «ОЛИМПИЙСКОМ»

— Разумеется, мы приглашаем специальных гостей. И для меня они действительно специальные. Особенные. Первый — Гриша Лепс. У нас с ним отличный тандем. Его темперамент, энергия, которую он несет с собой в жизни, и энергетика, которую он несет со сцены, близки мне. Он каждый раз на сцене умирает. И мне это понятно, потому что я тоже каждый раз умираю. Второй гость — Светлана Сурганова. Мы не выступали вместе с 2002 года. И я поняла, что пора. Позвонила, говорю: «Не хочешь ли прийти к нам в Олимпийский?» Она согласилась, мы сыграем несколько песен.

О ПЕРЕЕЗДЕ В НОВЫЙ ДОМ

— Знаете, много лет мне для жизни было достаточно блокнота, ручки и гитары, и я не задумывалась о покупке дома. Но однажды я написала песню про сенбернара. Услышав ее, мои фанаты решили меня порадовать и подарили щенка сенбернара. Это было неожиданно. Встал вопрос: куда с ним деваться? Я снимала какие-то бесконечные квартиры, меня оттуда выселяли, потому что собака объедала углы, превращала все в руины. Пришлось купить свой дом. А когда восемь лет назад у меня родились дети, оказалось, что дом этот совершенно для них не предназначен. Но я решила: пусть они вырастут, разрисуют все стены, разрушат все, что можно разрушить двум активным детям, а потом сделаем ремонт. К тому же детская у нас там была одна, дети спали на двух­этажной кровати, и я понимала, что рано или поздно им надо разъезжаться по разным комнатам. Дети разнополые, да и к тому же двойняшки, а им, как никому, важно иметь личное пространство, чтобы учиться идентифицировать себя с самими собой.

В общем, я пошла на этот страшный шаг — сделала полную переделку дома. Хотя решение далось непросто — я по гороскопу Рак и любые изменения воспринимаю с трудом. Но у меня были хорошие помощники — дизайнеры, строители. Полтора года продолжалась работа, и я считаю, что для такого объема это быстро, тем более что я сама никак не контролировала процесс, не было у меня на это сил, я и дома-то почти не бываю.

О ПРЕДПОЧТЕНИЯХ В ДИЗАЙНЕ

— Я не люблю вычурности, мне надо, чтобы все было добротно, лаконично, аскетично и для людей. А золотые ванные и туалеты — это не про меня. Впрочем, дизайнер сразу понял, что именно мне нужно. Это удивительно, мы ведь почти не были знакомы, а он практически угадывал мои мысли. Единственное недопонимание вышло, когда он подбирал мне тумбу в спальню. Предложил одну, я обрадовалась: «О, классная!» Он отвечает: «Ура, тогда берем две такие!» — «Нет, говорю, это настолько классная вещь, она может быть только в единственном экземпляре, давайте придумаем вторую в другом стиле». И дизайнер присылает мне картинку другой тумбы, а там винтажные чемоданы, поставленные друг на друга. Все красиво, стильно, но я смотрю на картинку и начинаю хохотать: «Вы что имеете в виду? У меня жизнь вся на колесах и чемоданах. Хотите, чтобы я вернулась в кои-то веки домой, зашла в спальню и опять увидела чемоданы?» В общем, я попросила его придумать что-то другое, так как у меня этих чемоданов — полна кладовка. Прилетая, я их сразу убираю с глаз долой.

О ПУТЕШЕСТВИЯХ

— Нет, сами путешествия люблю, люблю самолеты — я в них сплю и летать не боюсь. Но мне тяжело дается разлука с детьми. Когда уезжаю, мне кажется, что от меня отрезают кусок — там, слева, где сердце. Прямо вот снимают слой кожи, и первые два дня рана никак не может затянуться, тяжело. А потом я просто перестаю звонить домой. Потому что дети, знаете, как разговаривают со мной по телефону: «Мама-у-нас-все-хоро-шо-до-свидания!» На одном дыхании.

Я уже себя приучила: когда уезжаю на гастроли, я — солдат. Надо себя отдавать целиком тому делу, которым занимаешься. Либо дети, либо сцена.

ОБ ОТДАЧЕ

— Ну, по сути, я и детям дома, и людям в зале отдаю одну и ту же часть души. Одну и ту же любовь. Если бы я спускалась в шахту, где совсем другая работа, было бы тяжело переключаться. Но я занимаюсь в основе тем же, просто отдаю себя не конкретным двум детям, а всем зрителям. Когда ты выходишь на сцену, ты не думаешь о том, что эти люди тебе чужие. Они свои.

О ЧУВСТВЕ ВИНЫ ПЕРЕД ДЕТЬМИ

— Я его изжила в себе. Комплекс вины за такой образ жизни, не очень сочетающийся с материнством, у меня был, но я с ним рассталась, когда детям исполнилось по 5 лет. Где-то в тот момент я поняла, что у них будет своя жизнь. И причем начнется она скоро. И что? Они в 15 лет будут испытывать комплекс вины оттого, что уехали учиться в колледж и оставили маму одну? Ребенок уедет рано или поздно, а ты останешься. Как ты тогда будешь жить? Задав себе этот вопрос, я пришла к выводу, что мне нечего виниться перед детьми. Музыка — это моя судьба. Детям так и объясняю: «Так получилось, дорогие, что ваша мама поет и пишет песни. Это ее жизнь, она счастлива в этом, и для нее это важно. И мама не перестанет быть такой, какая она есть, только потому, что у нее теперь есть вы».

О СОВМЕСТНОМ ДОСУГЕ

— В этом плане у нас все просто. Поскольку я с детьми провожу меньше времени, чем нам всем хотелось бы, они его ценят. Мы любим просто гулять втроем, разговаривать. Недавно Марта меня о чем-то спросила, я говорю: «Дочь, я не знаю». «Ну что ж, предполагаемый ответ», — реагирует она. Мол, она была уверена, что ответа я не знаю. Ухо востро приходится держать с ними. Но зато интересно.

Еще я люблю смотреть с детьми кино. Мы сейчас постепенно уходим от детских фильмов в сторону более взрослых, иногда даже опережающих их развитие. Смотрели «Форреста Гампа», «Матрицу», «Бенджамина Баттона». Я думаю, что не надо бояться смотреть с ними взрослое кино, бояться взрослых сцен. Надо просто грамотно их объяснять. Не так в лоб: «Пришло время поговорить о том, почему мужчина с женщиной целуются». А иначе. Я, когда вижу сцену, где Питт целует Кейт Бланшетт, говорю: «Какие красивые люди! Какая красивая пара! Как они влюблены!»

Считаю, что я должна им сама объяснить и про отношения, и про секс. Не хочу, чтобы этому научила улица. Я вижу, чему она может научить. Недавно вот на школьном дворе мальчик говорит: «Ой, у меня бабло на телефоне кончилось». Тёма услышал, смотрит на меня. Он знает, что слова «бабло» для нашей семьи неприемлемо.

(Мария Адамчук, tele.ru, 10.10.2018)