О ТОМ, СЧИТАЕТ ЛИ ОН СЕБЯ ПИСАТЕЛЕМ

— Знаете, много лет назад президент Российской академии художеств Зураб Церетели предложил мне стать почетным академиком. Я ему ответил, что если бы мой прадед Суриков или дед Кончаловский узнали, что я занял это место, они бы меня нещадно выпороли. То же самое, думаю, сделал бы мой отец, если бы я всерьез назвал себя писателем. Я не писатель, хотя и участвовал в написании многих сценариев, но это все-таки не совсем литература. Хотя стремление перенести на бумагу то, что меня волнует и кажется важным, было мне свойственно всегда. Свидетельством тому мои дневники 50-летней давности, которые я начал вести, когда служил в армии на Камчатке.

О СВОИХ КАМЧАТСКИХ АРМЕЙСКИХ ДНЕВНИКАХ

- Все началось с того, что мы отправились в четырехмесячное путешествие на собаках (Михалкова тогда прикомандировали к экспедиции ЦК ВЛКСМ, повторившей путь красноармейцев, которые преследовали бежавших на Аляску белогвардейцев. — «Труд»). Проделали путь до Северной Чукотки. Было так много ярких впечатлений, мне так хотелось ничего из увиденного не забыть! Кроме того, я очень беспокоился, что за время службы отстану от моих коллег, и потому старался развиваться, искать язык для своего первого режиссерского фильма. Все это и нашло отражение в дневниковых записях. Вообще-то в армии дневники были запрещены, но мне заказали заметки про наш поход для «Комсомольской правды» и «Камчатского комсомольца»...

Вернувшись из армии, я продолжал вести краткие, конспективные заметки на полях моей жизни. Когда пару лет назад записи, про которые я на несколько десятилетий забыл, вдруг попали мне в руки, подумалось, что это может быть интересно — и тем, кто помнит то время, и тем, кто родился позже.

О ТОМ, ЖАЛЕЕТ ЛИ ОН О КАКИХ-ТО СВОИХ СЛОВАХ

- Я свою жизнь прожил, не отказываясь ни от чего, что когда-либо говорил. Не служил никакому строю, а занимался своим делом. Мог ошибаться, заблуждаться, но мой внутренний стержень оставался неизменным. У меня достаточно оппонентов, но при этом могу сказать, что у меня нет врагов. По крайней мере я никого таковыми не считаю. Другое дело — меня могут любить или нет.

О РЕДАКТУРЕ

— Режиссерская работа требует очень жесткого отношения к материалу. Если ты не умеешь выбрасывать — это беда, катастрофа. Мне неоднократно приходилось выкидывать в корзину потрясающие эпизоды. В картине «Раба любви» мы снимали объяснение Потоцкого и Вознесенской в цветущем яблоневом саду. Черно-белый эпизод получился очень красивым: она в вуали и шубке из чернобурки, он в белом пальто. И вдруг налетел ветер, листья и лепестки взметнулись в ураганном порыве... Это было невероятно красиво! Когда мы смотрели отснятый материал, все плакали. Но в кино эпизод не вошел. Гениальный оператор Павел Тимофеевич Лебешев так на меня орал, что вспомнить страшно, но я ему сказал: «Паша, ты сейчас посыпаешь солью и мою рану. Думаешь, мне это легко было выбросить? Но сцена находится за 12 минут до финала. После такой кульминации зритель неизбежно на какое-то время эмоционально выключается, мы просадим финал...»

О СЕРИАЛАХ ПО СВОИМ КАРТИНАМ

— У меня, кстати, тоже, кроме фильма «Солнечный удар», есть четырехсерийная версия сюжета для телевидения. То же самое и с фильмами «12», «Утомленные солнцем — 2». Но когда по художественному фильму выпускается сериал, это не означает, что туда собираются остатки, не попавшие в экранную версию. Снимая фильм, я знаю, что, например, вот эта сцена не пойдет в кино, но она нужна, чтобы расширить объем фильма, поэтому мы ее снимаем, изначально ориентируясь на телевидение. Кстати, уровень сериального кино за последнее десятилетие у нас очень вырос, появилась возможность делать полноценную авторскую версию для телевидения.

О БЛОГЕ «БЕСОГОН»

— Среди откликов немало и очень любопытных. Конечно, и глупостей хватает. Но знаете, с какого-то момента мне стало совершенно неважно, что про меня думают другие люди, куда важнее, что я про них думаю сам. Если принимать все всерьез, то анонимность и безнаказанность интернета способны довести до тяжелой болезни. Я же давно научился относиться к этому философски. Замечательный деятель митрополит Одесский и Измаильский Агафангел как-то сказал, что зависть — это религия неталантливых, это скорбь по чужой радости, а скорбящих надо жалеть. Поэтому я и жалею тех, кто ищет свою победу в чужих поражениях, в анонимности и безнаказанности.

О ТОМ, КАК ПОДНЯТЬ РОССИЙСКОЕ КИНО ДО УРОВНЯ ГОЛЛИВУДА

— Я не считаю, что нам обязательно надо сравнивать свое кино с Голливудом. Если из 140 млн россиян хотя бы половина полюбит наши, в том числе мои, фильмы — вот это будет для меня настоящее счастье. Мне больше ничего не надо. На мой взгляд, сейчас в России идет серьезное обновление. Меняется вектор общественного сознания, мы начинаем понимать, сколько за эти 25 лет было совершено предательств, глупостей, подлостей по отношению к народу и всей стране. Я только очень боюсь, что мы все время будем наступать на одни и те же грабли, исправляя старые ошибки. Мы все время что-то исправляем, исправляем — и конца-края этому не видно...

(Александр Славуцкий, «Труд», 21.10.16)