О ПЕРВОМ ЗНАКОМСТВЕ С ШЕКСПИРОМ

— Мне очень повезло: я не был знаком с творчеством Шекспира в школе. Это не тот предмет, который нужно проверять на экзамене, пьесы Шекспира предназначены для театра. Маленьким мальчиком я увидел игру любительского театра в Северной Англии, они показывали пьесу «Двенадцатая ночь». А несколькими годами спустя мне дали роль в постановке небольшого отрывка из этой пьесы. Я играл Мальволио — управляющего с пуританскими нравами, который выставляет себя посмешищем, влюбляясь в Оливию. Так что Шекспир очень быстро стал частью моей жизни. Мне стало ужасно интересно, как все устроено на сцене, и в итоге я стал играть сам. К счастью, творчество Шекспира вызывает реакцию независимо от возраста — неважно, молодой ли вы, среднего возраста или пожилой, во мне, например, всегда что-то отзывалось.

О ВОСПРИЯТИИ ШЕКСПИРА

— Об этом вы могли бы написать целую книгу! Гамлет сказал актерам: «Говорите, пожалуйста, роль, как я показывал: / легко и без запинки. Если же вы собираетесь горланить ее, / как большинство из вас, лучше было бы отдать ее / городскому глашатаю» (перевод Б. Пастернака). Так что не выкрикивайте Шекспира, произносите его! Язык Шекспира невероятно сложен и прекрасен. Но существуют различные стили актерской игры, и они меняются. Становятся ли они лучше? Я не знаю, они просто меняются. Сотню лет назад, по крайней мере в моей стране, мир был очень понятным и определенным местом. Мы точно знали, в каком направлении двигаемся, и в таком же духе существовала манера играть Шекспира. Это делалось напоказ, это была демонстрация — огромные театры, широкие жесты, громкие голоса! (буквально выкрикивает последнюю фразу). На сегодняшний день у нас постпсихиатрические интересы и совершенно другое понятие нормы. Сейчас мы понимаем, что нельзя слепо верить чьим-либо словам. Мы не можем доверять тому, что у них на лицах,— мы должны понять, что скрывается за ними. Некий натурализм. Так что да, есть различные стили актерской игры. Даже Марлон Брандо на их фоне выглядит слегка старомодным, а его всегда считали великим актером современности! Лично мне нравится смотреть Шекспира в камерных театрах, чтобы его произносили негромко, легко и без запинки... (произносит отрывок из монолога Гамлета): «Быть иль не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль / Смиряться под ударами судьбы, / Иль надо оказать сопротивленье...» (перевод Б. Пастернака). Непосредственное общение со зрителем возможно только в небольших театрах. Я заметил, что в больших театрах многое может пойти не так, как надо.

О САМОМ БЛИЗКОМ ПЕРСОНАЖЕ

— Одна вещь, которую я понял из творчества Шекспира: люди способны на все. Мы можем быть невероятно великодушны в любви, в искусстве любить. Мы можем быть чудесными родителями, любящими детьми — и мы можем ненавидеть наших родителей, ненавидеть друг друга и даже дойти до убийства. Мы все способны как на прекрасные, так и на отвратительные поступки. Так что в каком-то смысле я во всех героях могу узнать себя. В частности, будучи актером, вам приходится порой представлять себя совершающим ужасные вещи.

Роль, которую я хотел бы сыграть, но для которой, наверное, уже слишком поздно,— это роль в «Венецианском купце» Антонио, который является геем. Вполне ясно, что он состоит в гомосексуальных отношениях, когда его бойфренд сообщает, что собирается жениться. И это причиняет невероятную боль Антонио. Мужчина в возрасте, он ставит на кон всю свою жизнь ради этого парнишки, которого он любит. Я никогда не был в подобной ситуации, но я тоже гей, и меня очень трогает, что Шекспир написал это во времена, когда люди не поднимали тему гомосексуальности. Даже признать себя гомосексуалистом было противозаконно. Шекспир наделяет этой чертой центрального персонажа пьесы, и вы не поймете всю важность этого, пока не осознаете, что речь идет о временах, когда общество жестоко относилось к евреям, рабам, чернокожим и не принимало геев. Вот о чем эта прекрасная, современная пьеса, и я в ней особенно заинтересован по личным мотивам. Шекспир был заворожен темой человеческой сексуальности, все эти постоянные переодевания и перевоплощения героев из мужчин в женщин и обратно, и это удивительно для его времени.

(Елена Кравцун, «Коммерсантъ», 23.06.2016)