О СЪЕМКАХ У ВУДИ АЛЛЕНА

— Необычно очень. Приходишь на работу в шесть утра, что как раз в порядке вещей, но ты-то рассчитываешь до восьми вечера сниматься, а в полдень уже оказываешься дома. Он нестандартно работает. Видимо, в связи со сверхспособностями к режиссуре он обычно снимает одну сцену одним кадром. То есть Вуди практически никогда не доснимает планы с разных точек. Ну, понимаете, если бы наш разговор был сценой в фильме кого угодно, кроме Вуди Аллена, то это было бы так: камера на меня, потом камера на вас, общий план, укрупнения. А он просто берет и одним кадром все фигачит. У актеров при этом ощущения двойственные. С одной стороны, постоянно кажется, что ты где-то не дотянул, потому что быть дома в двенадцать дня — это подозрительно. А с другой стороны, в таком методе есть спонтанность, которая напоминает работу на сцене. Каждый актер знает, что должен быть убедительным каждую секунду — потому что этот дубль и останется в фильме. Никто ничего тебе потом не подмонтирует. Опыт в общем интересный — одновременно вдохновляющий и пугающий.

О ДЕТСТВЕ

— Да, это вечная история, когда тихие и застенчивые люди вдруг оказываются известными и начинают жить жизнью, которую не выбирали. У меня же в детстве даже друзей не было. Такой я был тихий, застенчивый и по большей части депрессивный ребенок. Я сидел дома и писал какие-то рассказики, читал книжки. Никогда не ходил на вечеринки, на выпускной не ходил. Зато увлекся театром. Говорят же, что дети, которым бывает трудно в школьные годы, часто фокусируются на других вещах, чтобы отвлечься. И часто увлечение становится карьерой — ну или они посвящают себя наркотикам. Все то время, что я одиноко сидел дома и писал рассказики, я, как вы понимаете, планировал месть этому миру. Вот же она.

О СВОЕМ ОБРАЗЕ В ФИЛЬМЕ АЛЛЕНА

— Да не, я в курсе того, как я выгляжу, не извиняйтесь. Дело в том, что это было бы неправдоподобно в фильме любого другого режиссера — кого-либо, кроме Вуди Аллена. Но когда он сам стал играть эти роли, такой расклад почему-то всем показался возможным. Думаю, дело в обаянии, которое компенсирует недостаток роста. Люди типа меня должны быть благодарны Вуди за возможность абсолютно неправдоподобных отношений в кино. Благодаря ему у меня в фильме может быть роман с Кристен Стюарт, и мы выглядим как бы нормальной парой. Хотя она самая красивая женщина на планете, а у меня осанка как у маленькой буквы «r». Вуди Аллен — пионер в этой области, это он доказал, что люди типа меня при наличии шарма тоже могут нравиться красивым женщинам. Он создал героя, которого раньше в кино не было. Изменил наше представление о том, в каком качестве в фильме может быть задействован умный, смешной парень, маленький еврей из Нью-Йорка. И я как маленький еврей из Нью-Йорка думаю, что это очень круто.

ОБ ИЗВЕСТНОСТИ

— Знаете, каждый день я подхожу к зеркалу, сотню раз провожу расческой по волосам и говорю себе: «Ты победишь». Не, ну к этому никак нельзя относиться. Единственный бонус тут — это возможность использовать эту какую-никакую известность, чтобы, например, сниматься в интересных, но небольших фильмах. Это иногда помогает. Я сейчас вот ставлю спектакль в Лондоне, я сам написал пьесу, она очень личная. Ну и если они мое лицо на афише напечатают, в театр придет больше людей, понимаете? Этого аспекта известности я не стесняюсь, хотя и не хочу его слишком эксплуатировать. С практической точки зрения славу можно использовать. Я вот сотрудничаю с приютом для жертв домашнего насилия в Индиане, и мы в этом году собрали полмиллиона долларов, чтобы жертвам за ипотеку заплатить. Это получилось, потому что они везде там написали мое имя. Хотя часто бывает, что люди из-за славы начинают спиваться или ужасно себя вести. Это странный опыт, когда ты идешь по улице, а люди тебя знают. Но если толково ее использовать, слава может быть самой полезной штукой.

(Елена Смолина, «Афиша Daily», 19.05.2016)