О ТОМ, ЧТО НИЧЕГО НЕ БОИТСЯ

– Верно, не боюсь. И не думаю о том, что обо мне скажут. Никогда не заботилась о своем имидже. Тем более вставши с того света пару раз. Считаю, что пока ты жив, нужно все пробовать. И нужно идти за режиссером. Если ты поверил ему, делай то, что он просит. Как говорил Станиславский: «Трудное надо сделать привычным, привычное – легким, а легкое – приятным». Вот такой путь.

ОБ АКТЕРСКОМ СЧАСТЬЕ

– Я счастлива, свободна, раскованна, стою рядом со своими молодыми прекрасными партнерами. У нас чудесные ребята. В спектакле существует ансамбль – то, чем всегда отличался театр Товстоногова и чего долгие годы не было в нашем и в других театрах. Мы друг друга слышим, подхватываем. «Игрок» очень тонко выстроен музыкально – и в смысле текстов, интонаций, и подхватывания одного партнера другим. О каждом могу долго говорить. Все музыкально одарены, замечательно поют. Музыканты, которые смотрели спектакль, отмечают потрясающее многоголосие, спрашивают, чье пение мы записали. Нет, ребята сами поют! Мы очень любим этот спектакль, ждем его, и когда встречаемся, то сразу бежим друг к другу, обнимаемся, говорим, как соскучились! И главный показатель: этот спектакль любят все службы, которые работают на него: звуковики, осветители, каскадеры, костюмеры, гримеры, реквизиторы. Давно не видела, чтобы в кулисах стояли и смотрели сцены. «Игрок» дает потрясающий заряд. Удивительно, что в финале мы, артисты, не устаем, а наоборот – наполняемся новой энергией и жизненной силой. И зал подтанцовывает под музыку на аплодисментах. И даже когда зрители выходят из театра на Фонтанку, то улыбаются и признаются: «Жить хочется!» Работа шла замечательно. Не терплю разборок в театре: и режиссер не тот, и материал плохой, и партнеры слабые... Мы репетировали с удовольствием, с наслаждением. Я благодарна ребятам: они ждали меня, когда я заболела, верили, что все у нас получится, и два месяца репетировали без меня, с коллегами, которые произносили мои реплики. На банкете они мне говорили: «А нас так вами пугали! Сказали, что у вас очень тяжелый характер!» (Смеется.) «Конечно, – говорю, – мой характер проявляется там, где заканчивается профессионализм тех, кто работает на спектакле. Я считаю, что каждый должен быть на своем месте». И такие разговоры по театру шли: «Зачем вы репетируете? Крючкова все равно играть не будет».

О ТОМ, ЧТО РЕЖИССЕР «ИГРОКА» РОМАНА МАРХОЛИА «ВЫДРЮЧИВАЕТСЯ ПОД ЕВРОПУ»

– А Бутусов, Серебренников, Рыжаков, Могучий, Жолдак, Богомолов – под кого они «выдрючиваются»? Все, что они выпускали, было сделано на Западе еще в 1970-е годы. Все было, все повторяется. Окститесь! Другое дело, как режиссеры умеют пользоваться этими приемами и оправданы ли они? Когда артиста заставляют встать перед камерой и проецируют его лицо на задник – огромное лицо! – я предполагаю, что должна быть исповедь. А исповеди нет, просто фокус. Тогда зачем это? Я дома могу сделать себе селфи и показать потом в Facebook... Личная приязнь и неприязнь – с этой точки зрения мне никакая критика не интересна. Я точно знаю, кто из критиков не будет ругать какого режиссера – потому что они дружат. Тот еще ничего не сделал, не сказал «а», а уже хорошо! Поэтому мы были готовы к такому приему.
О ЖИЗНЕННОМ ОПЫТЕ

– Все, что плохо для человека, прекрасно для актера. Боль, разрывы, потери, предательство, измены, свои собственные стыдные поступки – все идет в актерскую копилку. Я могу вслед за Ахматовой повторить: «Со мной было все». Со мной – тоже, кроме тюрьмы и лагеря. Почему я и не хотела, чтобы мои дети стали актерами. Хотела, чтобы они были счастливыми людьми, чтобы им не нужно было испытывать себя «на слом». Профессия зависимая. Много страданий. Нужно иметь крепкий стержень. Актер, который мало видел, пережил, – неинтересен. А если много перечувствовал – душа израненная, изорванная в клочья. И при этом надо сохранить стержень, чтобы тебя не сломали, не пригнули, не сделали зависимым. Я независимый человек. Ну, выгонят меня из труппы, ну, не буду я служить ни в каком театре. Мой театр – это мой зритель. Мне нужен только микрофон. Чего только не было у меня на концертах! В прошлом году в Концертном зале Чайковского был мой юбилейный вечер, так там все перепутали. Вместо того чтобы я потихоньку в темноте вышла на сцену, села, и зазвучала моя песня – я вышла на полном свету, ничего не зазвучало и при этом оказался выключен микрофон. Я сказала: «Добрый вечер, Москва! Звуковики, пожалуйста, подойдите ко мне». Зал упал от смеха. Я ничего не боюсь. Пою a capella, вживую, громко спрашиваю: «Меня хорошо слышно?» – «Да!» – кричат в ответ.

(Светлана Мазурова, «Новые известия», 08.04.16)