О НОВОМ АЛЬБОМЕ

— Мы писали альбом в удивительной атмосфере. Представьте, Кремона — город Страдивари, где все дышит музыкой. 1 января 2015 года — в этот день оказались свободны замечательный ансамбль Il giardino armonico под управленией Джованни Антонини и потрясающий русский скрипач, он же контратенор Дмитрий Синьковский. И мы на каком-то невероятном праздничном подъеме записали музыку, которую юный Гендель создавал именно здесь, в Италии.

О СТРАНСТВИЯХ

— Странствия и разлука — серьезное испытание, но они помогают взрослеть. Это заставляет сердце трепетать, будит в душе романтику, толкает мысли к философии. Я, очень домашняя девочка, вдруг оказалась одна за тысячи километров от дома, в Кардиффе, занималась с великим преподавателем Деннисом О’Нилом, жила в общежитии с намного более старшими соучениками, а первая недолгая встреча с родными была возможна только через три месяца... Взросление произошло так быстро, что я... в глубине души осталась тем же ребенком, каким уехала из дома. По-моему, это очень здорово: взрослеть, не забывая детство.

О ПАРТИИ ТАТЬЯНЫ

— Имею ли я на это право? Слишком велика ответственность перед Пушкиным и Чайковским. Хотя ведь «Евгения Онегина» Петр Ильич писал не для императорской сцены, а для студентов консерватории. Говорят даже, первое исполнение состоялось где-то поблизости, чуть ли не в зале усадьбы Шаховских, где сейчас «Геликон-опера»... Наверное, они пели более легкими голосами, чем это делают сегодня в оперных театрах. Даже если послушать наших певцов старшего поколения — Нежданову, Пантофель-Нечецкую, Барсову — какое соловьиное пение! Могу его сравнить только с игрой моего любимого ансамбля Il giardino armonico, где у скрипачей руки не напряжены, инструмент и сам звук будто парят в воздухе...

<...>. Может, пройдет пара лет, я наберусь смелости, найду дирижера, который меня поддержит, и... На самом деле драма Татьяны мне очень близка. Это не драма искушенной светской дивы, как в «Травиате», это чувства очень юной девушки, почти ребенка, которая провела детство в патриархальной идиллии, а о жизни знала только из романов. И вдруг на нее обрушивается любовь. Ее голос должен быть свежим, светлым, не израненным жизнью.

О ПОЛЬШЕ

— Польша для меня — нечто особенное. Наверное, из-за многолетнего сотрудничества с Марком Минковским, у которого отец, детский врач, родом из Польши, и там живет его брат. Да и у самой меня польские корни. И солировать в Реквиеме Моцарта меня позвал именно Марк. На площади Главный рынок в день похорон Леха и Марии Качиньских была сооружена открытая сцена. Мыслилось, что будут петь артисты из Польши и России, но наш тенор Даниил Штода не смог прилететь: как раз в те дни взорвался вулкан в Исландии, и авиасообщение в мире замерло. Я долетела едва ли не последним рейсом, после которого небо окончательно закрылось. Тот апрель выдался страшно холодным. Мы стояли позади шатра сцены, и меня трясло, зуб на зуб не попадал. Я видела, как площадь и все окрестные улицы заполняются народом, знала, что нас транслируют на город, а запись потом передадут на весь мир. И мысли были только об одном: как взять первую ноту, сомкнуть связки, ничего не сорвать. Поддела под концертное платье водолазку, но это мало помогло. Тут Войцех Герлах, замечательный польский бас, с которым мы потом встречались на нескольких проектах, обнял меня и стал согревать. Так в обнимку и поднимались по лестнице на эстраду...

О ПУБЛИКЕ

— Я этого совершенно не чувствовала. Для моей публики музыка неизмеримо важнее политики. Она — над временем и сиюминутными проблемами. Я бы даже сказала, что музыка от них спасает.

КАК ИЗБЕЖАТЬ ЗВЕЗДНОСТИ?

— Просто надо всегда помнить, что ты обязан очень многим людям — родителям, педагогам, друзьям... Когда в душе человека все занято им самим, он становится неинтересен другим. Это как смотреть в мутное зеркало, в котором не видно твое отражение.

(Сергей Бирюков, «Труд», 01.04.16)