ПОЧЕМУ СТАЛ РЕДКО ВЫСКАЗЫВАТЬСЯ?

— Я думал, что я сойду с ума от этой трагедии: Россия—Украина. Беда. Я пытаюсь что-то делать, но наблюдать общую беспомощность мира перед выходом на эту новую «историческую арену»… тоска. И эти свинцовые шторы пока не раздвинуть… Поэтому я перестал «искрить интеллектом». Я понял, что должен все это пережить, перелопатить в душе своей и найти какие-то ответы на проклятые вопросы. Наверное, в 14-м и 15-м годах художник — если я им являюсь — победил во мне оратора.

О РОССИИ И УКРАИНЕ

— Я все-таки знал, где мы живем. И никаких иллюзий по поводу этой власти у меня никогда не было. И в нулевые я не радовался вместе со всеми, что у нас все хорошо. Иногда был в отчаянии. Не буду говорить, что я какой-то экстрасенс, но было же понятно и видно, куда это все катится.

Народ завели страшно, конечно. Об этом говорят все, так что в этом случае я буду повторяться, а повторяться мне не интересно. Причем, ты знаешь, завели со всех сторон. И в Киеве достаточно циников у власти. Я зимой был там. «Слава Украине! Слава Украине!» А у нас: «Слава России! Слава России!»

Я думаю, нам до славы — и украинцам, и россиянам — лет сто: когда наши простые люди будут жить нормально. А пока народ как жил хреново, так и живет. И в России, и на Украине. Мы вообще очень похожи. И нам долго из этого дерьма выгребать.

О ДОВЕРЧИВОМ НАРОДЕ

— Он просто немножко устал думать. Не то что бы устал… есть доверчивость равнодушия… Он выживает, и у него нет сил верить в добро, потому что уже много лет наше чувство справедливости совершенно не сочетается с реальной жизнью.

О «РОДИНЕ»

— Случай недавно был, в Германии на концерте: один весьма подвыпивший молодец доставал долго криками: «Родину» давай!!!» Я ему и говорю: «Хорошо, поехали с нами…» Зал грохнул, а он замолчал и растворился…

О ПРОТЕСТАХ 2011 ГОДА

— Ребята стояли неровно. Многие красовались: мля, мне, мня… Шубки, губки… другой уровень должен был быть… Когда я приехал на Болотную, посмотрел на это все, то понял, что сдохнет эта харизма через два месяца. Но я там пел при этом. Потому что хотел поддержать хороших ребят.

А потом наступили праздники, и многие хорошие ребята уехали на лыжах кататься. Один очень хороший парень мне сказал: ну надо отдохнуть… Повоевали, значит. А эти два месяца решали все. Так что перелома не произошло не потому, что народ плохой, а потому что многие лидеры были мажоры…

О БУДУЩЕМ

— Я думаю, что Россия все-таки выползет из этой тени. Она в сумрачной зоне. Я помню, на Колыме метель, пурга, руку раскрываешь — не видно пальцев. Вот у нас сейчас такое же время. Метель. Молоко. В этом молоке ты можешь потеряться. Ты 50 метров не дойдешь до другого дома. Но куда мы денемся — все прекратится и выйдем на свет. Потом — небольшие судороги гражданских родов — и будет солнце. Просто важно делать то, что ты должен. Искать свое место, ловить свой ветер в паруса, не подстраиваться и не пристраиваться, говорить о том, что тебя волнует, не врать, не подвергать себя цензуре, не прятаться в камуфляж «ников», чтобы тебя никто не нашел… Делай что должен, и будь что будет, но я верю в то, что будет не очень плохо. Потому что люди в основном хорошие, любящие, но просто не все про это знают (смеется). А мы им это пытаемся объяснить. Не уверен, но, кажется, иногда получается. Эх, опять всех учить жить начал…

(Юрий Сафронов, «Новая газета», 28.03.16)