О РАБОТЕ С РЕЖИССЕРАМИ

— Режиссеры разные, и работа с ними разная. Возможно, режиссеры стали лучше понимать, что я им говорю, и больше готовы принимать музыку, которую я им предлагаю. Но так происходило и происходит не всегда. Особенно когда я показываю им первый раз, за фортепиано, — для них это оказывается сюрпризом. Это вопрос культуры, слушательского опыта того или иного режиссера. Работа композитора кино была и остается довольно трудной — в том числе потому, что приходится объяснять режиссерам свои идеи и потом защищать их. Ведь у него, у режиссера, свои представления, как «внедрять» музыку в фильм. Так было и так есть.

О СОТРУДНИЧЕСТВЕ С ПАЗОЛИНИ

— Поначалу Пазолини попросил меня адаптировать для его фильма «Птицы большие и малые» музыку, написанную другими композиторами. Я ответил, что это не мое дело. Мое дело — писать свою музыку, а не приспосабливать чужую. Пазолини сказал: «Ну, делайте что хотите. Только вставьте маленький кусочек из Моцарта в одну короткую сцену». Я так и поступил: написал свою музыку и вставил фрагмент арии Моцарта в один эпизод. Во втором фильме, «Теорема», то же самое — вставил в свою музыку Баха. Так было и дальше. Правда, Пазолини «отомстил» мне за свободу, предоставленную в первых двух фильмах, потому что сами картины требовали гораздо больше уже существующего материала — народных неаполитанских песен и тому подобного, а оригинальная музыка как бы отходила на второй план. Но рабочие отношения всегда оставались ясными и четкими, потому что Пазолини был умным и понятливыми человеком. И разумеется, необыкновенным художником.

О ДИРИЖИРОВАНИИ РУССКОЙ МУЗЫКОЙ

— Я много кого знаю из русских композиторов. Римский-Корсаков в первую очередь. Еще Стравинский, хотя его не считают русским композитором. Русская симфоническая школа очень важна. Но самому дирижировать — нет. Я композитор, и все тут. Я должен дирижировать только собственной музыкой. Чужая музыка меня не привлекает.

(Михаил Визель, lenta.ru, 02.03.16)