ОБ ОТКАЗЕ ОТ ЗВАНИЯ НАРОДНОГО АРТИСТА

— Все проще. Эта информация — журналистский поиск сюжетоносности и обычное прохиндейство интернета. Попадет в его сети какая-то случайная, неточная, ошибочная информация, а дальше живет и размножается в виртуальном мире. В Сети такого много — например, давно уже пишется, что я преподаю в университетах Соединенных Штатов или что в юности, в 1960-х, я готовил котлеты на мясокомбинате «Останкино». Последнее кто-то вычитал из моей повести «В один прекрасный день» и вот «идентифицировал». Я выступал как-то на Первом канале в передаче «С добрым утром!», и мне говорят: «А какие вы делали котлеты?» Я говорю: «Это интернетные котлеты». Так вот и про звание: никто мне ничего не присваивал. К 70-летию я получил замечательно длинные телеграммы — от Калягина, от канала «Культура» и от двух руководителей страны — и, кроме того, вопрос: не народный ли я артист? Я сказал, что нет (если не считать народом моих зрителей), и на этом дело закончилось.

Впервые о званиях заговорили в нашей таганковской молодости. Трижды собирались присвоить — Золотухину, Демидовой, Славиной, Высоцкому, Шаповалову, мне — и трижды отказывались. Любимов и Таганка были неугодны властям. А потом Виталий Шаповалов за гениального Васкова в «А зори здесь тихие…» получил, за ним — еще некоторые. Потом Любимов оказался в эмиграции, в изгнании, и мне уже предлагали под другим соусом — можно сказать, антилюбимовским. Это была трагическая история, и очень политическая в том числе. Мне говорили: мы вам — звание, а вы — нам… Я отказался: сказал, что не нуждаюсь ни в каких званиях. Потом в один из дней мне позвонили из Министерства культуры, сообщили: мы привезем бумагу, заполните заявление, что вы хотите получить звание, и мы должны вам его присвоить. Я им сказал: если должны — присваивайте. А потом, в годы перестройки, я порадовался словам самого народного артиста — Михаила Ульянова, что нужно уважение к именам, а не к громким советским прилагательным. А дальше жизнь сама привела к тезису товарища Экклезиаста: «Доброе имя дороже звонкой масти». И мне радостно видеть людей, которые хорошо отзываются обо мне как об актере. Вот и все.

О НАРОДЕ

— Большинство — это для статистиков. А в жизни — каждый человек выбирает свое «большинство», т.е., как у Булгакова: «каждому будет дано по его вере». Я спросил у племянника: «Какой ты смотришь канал?» — «Дядя Веня, а зачем? — ответил он. — Там же всегда врут». Это тоже — глас народа. Новое поколение, на которое моя главная надежда, спокойно обходится без этого ящика, манипулирующего сознанием необразованного человека. То, что делает наше телевидение с населением, можно назвать словами Пазолини: «Культурный геноцид». Я много езжу по стране, больше, чем вы, Саша. Люди в Москве не представляют Россию, а в поселках за 100 километров от Москвы — страшный ужас. Но и это — не Россия. И не умеют испытывать страха и стыда те, кто в ответе за этот ужас. А когда в городах, где бываю, я вижу на улицах и в залах множество людей, которым трудно, но интересно живется... Мне радостно, что я занят чем-то полезным. Я скажу, что даже очень полезным.

О ВЛАДИМИРЕ ВЫСОЦКОМ

— Володя был необыкновенно внимателен и любознателен. Вы могли ему что-то рассказать, чего он не знал, а через три дня он это же перерасскажет, но так, что вы своего рассказа не узнаете. В моей жизни я слышал трех гениальных рассказчиков: это Визбор, Высоцкий и Ваня Дыховичный. Это были рассказчики на уровне искусства. Вот у Володи был этот дар: чужую историю увидеть своими глазами. Если он знакомился с летчиком или с врачом, то проявлял просто цепкость гениального человека. Володе был интересен предмет жизни. Знаете фразу Марселя Пруста: «Жизнь — это усилие во времени»? Этого усилия во времени хватило Пушкину на то, что за неполные 37 лет он прожил несколько жизней, о которых до сегодняшнего дня открываются новые и новые подробности. Высоцкий, по причине бед и небрежности к человеку в нашей стране, понадобился людям больше, чем Пушкин. «Какое время на дворе, таков мессия», — сказал Андрей Вознесенский. Мне в радость, что Высоцкий и Гагарин считаются лидерами нации.

В день Володиных похорон 28 июля 1980 года мы были потрясены лицами «солистов» в нескончаемом потоке людей — от «Зарядья» до Таганки… Человеческие потоки текли в течение многих часов мимо нас. Этот страшный день с 30-градусной жарой и с людьми, которые сидели на крышах высоких домов, мне не забыть никогда… До сих пор никто не может объяснить: это феномен чего — феномен народа, феномен Высоцкого? А Белла Ахмадулина, человек необычайной чувствительности к людям, сказала в ту ночь: «Спасибо тебе, Володенька: ты показал нам сегодня, что население может быть народом».

(Александр Мельман, «МК», 10.08.15)