О ПОВТОРЕНИЯХ

— Да, я во всем повторяюсь. По-моему, как и все, кто думает иногда, что творит что¬-то новое. А вообще я довольна тем, что я делаю. И наверное, мои фильмы нравятся больше мне, чем другим зрителям (смеется). У меня вообще есть абстрактная мечта: сделать немое кино. Это то, что для меня абсолютно недостижимо, ведь в моих фильмах всегда очень много разговаривают.

О КИНО ПРО МАЙДАН

— Если хорошее кино, то почему бы и нет? Хотя, конечно, времени прошло еще совсем мало, раны не зажили, и более того, война ведь еще не закончилась. Хотя мне кажется, что она никогда не закончится... Лично я никогда бы не сняла кино об этих событиях. Окопы, взрывы, войну я не буду снимать никогда, потому что я просто никогда не участвовала сама в этом. Обычно я снимаю то, что могу хотя бы параллельно своей жизни представить, или подобного рода вещи могли со мной случаться. А война... Даже у тех, кто в ней участвовал, не всегда получается... Я очень любила Майдан, его первую половину, когда еще не стреляли и не убивали людей, а был просто мирный протест. А потом, когда началось то, что бывает обычно во всех революциях, мне стало противно. Сейчас мне вообще все омерзительно и ужасно. Я считаю, что территории не имеют такого уж значения, чтобы из-за них убивали людей — лучше отдать все. Я понимаю, что в ответ мне будут говорить, да и говорят уже: «А что, ты хочешь, чтобы к тебе пришли домой и все забрали, а может еще и побили или прибили вообще?» Не знаю, я просто не хочу, чтобы люди и дальше умирали.

О ПОЛИТИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДАХ КОЛЛЕГ

— Несмотря на то, что у меня много коллег в России, мы плотно не общаемся. Да, многие из очень близких мне людей имеют другую точку зрения. И я тоже принимаю их позицию. Единственное, чего я никогда не смогу принять, так это убийства. Есть люди, которые просто любят убивать. Они садисты. Но когда начинается что-то подобное тому, что сейчас происходит в нашей стране, они себя называют уже защитниками родины. А в них садизм заложен природой, они наемники садизма при любой идее.

Что касается разных политических взглядов моих коллег, то они не влияют на решение работать или не работать вместе. Я не собираюсь пока ничего снимать и думаю, уже не соберусь... Почему? Да здоровье плохое, а моя профессия связана с тяжелыми физическими условиями. Конечно, если бы я была миллионершей и снимала кино, когда хотела, то я бы снимала всегда. Но каких-то богачей, которые бы пришли и сказали: «Делай как хочешь, снимай, сколько хочешь», рядом со мною никогда не было и нет. Наверное, им не интересно кино в принципе, и, в частности, мои идеи. Хотя бывает, случаются исключения. По слухам, Чубайс создавал условия и давал деньги Алексею Герману, чтобы он снимал «Трудно быть богом».

Я не знаю, кто такой Прохоров, и понравился мне этот фильм или нет, отношения к делу не имеет. Но пока говорили, что это Чубайс во всем помогает, я думала: «Вот как замечательно, что есть хотя бы один такой случай!». И я прощала Чубайсу все грехи, в которых его обвиняли, только за то, что он так любит искусство. 

О ДЕНЬГАХ

— Мне часто задают глупый вопрос: «Как вы относитесь к деньгам?», на который я всегда отвечаю: «Я к ним отношусь замечательно» (смеется). Деньги любят все, потому что это то абстрактное значение всего того, что ты можешь получить в этой жизни. Я люблю деньги, но не больше всего. Больше всего в жизни я люблю снимать. Да, есть много богатых людей, которые любят искусство, но увы, не больше, чем свои деньги. Предпоследние два, а то и три фильма меня, по правде, сокрушили. Хотя условия на съемках были вполне терпимыми...

О ЛЮБИМОМ ЭТАПЕ РАБОТЫ НАД ФИЛЬМОМ

— Монтаж и съемка мне нравятся больше всего на свете. Монтаж даже больше, хотя он и не требует больших физических усилий. Там только сидишь в комнате и наслаждаешься ходом мыслей.

ПЕРЕСМАТРИВАЕТ ЛИ СВОИ ФИЛЬМЫ?

— Очень редко, но если случайно увижу по телевизору, то уже не переключаю. Сама на диске могу пересмотреть только по нужде — когда мне надо представлять где-то свою картину, а я уже даже не помню, в каком году она была снята, что происходило на съемках. Но когда только заканчиваешь работу над фильмом, ты еще долгое время не можешь от него отвязаться. Фильм становится просто приставучим, ты хочешь пересмотреть какую-то сцену — почему так, мне неведомо. Тебе становится пусто на душе и ты начинаешь свой труд снова и снова пересматривать.

О СОВРЕМЕННЫХ РЕЖИССЕРАХ

— Конечно, я очень люблю смотреть чужое кино. Я вообще в этом плане всеядный зритель. Но ввиду того, что память уже мне не служит достаточно правильно, многие авторы сейчас могут быть забыты мной, увы. Из современных, злободневных, сиюминутных мне нравятся документальные фильмы Сергея Лозницы. Еще я люблю Сокурова, но не последнюю его картину «Фауст». Хотя несмотря на нее я считаю его гениальным режиссером. Что касается Алексея Германа, то я люблю один его фильм — «Мой друг Иван Лапшин», а все остальные мне безразличны. Из иностранных режиссеров я просто влюблена в Михаэля Ханеке. Его фильм «Любовь» идеален по простоте используемых средств искусства. Это поистине библейское великое проникновение в простую человеческую жизнь. Он замечательный режиссер, хотя опять же — не все его фильмы лично мне нужны.

ОБ «ОТТЕПЕЛИ»

— А про «Оттепель» Хуциев правильно сказал, что Тодоровский ошибся, дав фильму такое название. Это нормальный профессиональный качественный сериальчик. Песня еще в конце хорошая играла. Вообще Тодоровский талантливый человек — в большей или меньшей степени.

О ТЕЛЕВИДЕНИИ

— Честно говоря, сейчас ничего не приходит в голову. Да и нельзя про все на свете иметь мнение, даже о том, что от тебя далеко. Когда на что-то подобное мы вместе с Женей попадаем, то понимаем, что у нас нет совпадения с этим юмором: они шутят в большей степени над тем, что понятно только молодежи. А вообще по телевизору я чаще всего смотрю новости и программы про животных.

О ЧУДАКАХ В СВОИХ ФИЛЬМАХ

— Вообще, как и многих режиссеров, меня интересуют характеры человеческие. Люди в принципе своем интересны и занятны, пока они не становятся отвратительными и навязчивыми. Есть совсем люди с улицы, которые стали для меня кумирами. Это Леня Кушнир из «Астенического синдрома», Володя Карасев из «Перемены участи». Они стали актерами, потому что они актеры по природе своей. Я не то чтобы хотела, чтобы они снимались у других режиссеров везде и всегда, но мне было бы приятно увидеть их в каком-то неожиданном, другом образе. Это я говорю о психически нормальных актерах. А у меня ведь часто снимается много чудаков, которые уже находятся на грани клиентов психиатра. Раньше еще я всегда размышляла, почему это психи так ко мне льнут. Я, что ль, тоже псих? Да нет вроде. Но потом решила для себя, что я — психиатр, и они ко мне тянутся, как к доктору. А я к ним тянусь, соответственно, как психиатр к психам. Есть много психов, которые у меня снимаются по два-три раза. Безумие и искусство имеют, как мне кажется, много соприкосновений. Ни для кого не секрет, что многие актеры, да и другие люди искусства, сходили с ума. Поэтому, наверное эти чудики иногда в определенных случаях и бывают очень талантливыми актерами. Хотя, бывает, они настолько безумны, что их состояние становится помехой в работе. Они погружаются в свое безумие и хотят активно участвовать в твоей жизни.

(Анна Школьная, «Сегодня», 07.07.14)