КАКОВО БЫТЬ ПРЕЗИДЕНТОМ ФЕСТИВАЛЯ «ЗЕРКАЛО»?

— Это, конечно, большая ответственность. Но глаза боятся, руки делают. Чтобы этот фестиваль занял свое достойное место, нужно было с чего-то начать. «Зеркало» — международный фестиваль авторского кино, поддерживающий эту тенденцию во всем мире. Так, сперва я нашел Алексея Бокова, потом Андрея Плахова — он стал нашим отборщиком, потом мы тихо переехали из Иваново в Плес — Иваново, естественно, осталось. 

Плес стал символом фестиваля, источником его духовной силы. В этом году у нас абсолютно женское жюри, очень много женщин-режиссеров среди участников, вообще много женской темы. Даже Матвиенко (председатель Совета Федерации. — «Известия») приехала на открытие — опять-таки. Видимо, это объективное явление, что женщины с их проблемами, видением мира становятся сейчас наиболее интересными. Надеюсь, это все-таки такой период, и мужчины тоже смогут взять главное слово, но пока это объективный факт.

О ПОНЯТИИ «ЖЕНЩИНА-РЕЖИССЕР»

— Для меня нет такого понятия. Хороший режиссер — хорошо, плохой — плохо. Но вообще, когда женщина идет по мужскому пути, она может пройти гораздо дальше мужчины. Например, богиня войны в Греции — Афина Паллада. В кельтской мифологии тоже всех учила воинскому искусству женщина. Мне кажется, женщина если берет какой-то путь, она может быть гораздо радикальнее. Природа такова. 

ОБ ОБЪЕКТИВНОСТИ КОНКУРСА

— В необъективности есть свой интерес. Потому что фестиваль фильмов — это все равно что в спорте сравнить пловца, бегуна и боксера: кто лучше? Разные жанры, стилистика. Идеальным был бы фестиваль без первых мест. Те, кто вошли в конкурс, — уже победители. Но человечество покорно принципу «кто сильнее», это интересует всех, и мы вынуждены подчиняться. 

О СЕРИАЛЕ «РОДИНА»

— Он будет готов где-то к новому году. Еще 3–4 месяца съемок, затем монтаж, озвучание. Как будет — так выйдет в эфир.

<...> Это особенный сериал. В нем есть нечто экспериментальное, много парадоксального, не похожего на сериалы, к которым мы привыкли. Играют очень хорошие актеры: Машков, Исакова, Маковецкий. В сериалах есть то, что в кино редко встретишь. 

Я называю это наркотическим свойством: когда ты смотришь серию за серией, хочется еще и еще. Это интересное явление. И в сериалы сейчас входит некоторая форма романа, психологизм, в то время как большое кино становится всё больше зрелищем для детей.

1999 год — конец второй чеченской войны и некоторая предшествующая смута. Но это не сериал про время, главное в нем — характеры. Это история двух людей, личностей, которые находятся на грани нормы и ставят очень много вопросов. 

ОБ АТМОСФЕРЕ НА СЪЕМКАХ

— Нет. Почему? Мы не танцуем, конечно. Но атмосфера хорошая, творческая. Что я умею создавать, так это атмосферу на съемочной площадке. 

ОБ ОТСУТСТВИИ ПОПУЛЯРНОСТИ АВТОРСКОГО КИНО

— Сейчас в кино стали ходить больше, потому что появились блокбастеры. Но жалко, что российский зритель не хочет думать. Как только в фильме есть некоторая проблема, вопрос, что-то мучительное, он пытается уйти от этого. Кино не выполняет свою главную функцию — общественного психотерапевта. 

В Америке кино снимало проблемы расовой ненависти, коррупции в полиции, отношения к гомосексуализму, СПИДу. Всё это проходило осмысление через фильмы. У нас этого не происходит. В каком-то смысле у нас зритель похож на больного, который не хочет идти к врачу и считает себя абсолютно здоровым.

Поэтому пока остается жить дальше. Раз люди хотят развлекаться, и им такая возможность предоставлена телевидением и кинематографом, пусть развлекаются. Это как будто каждый день есть компот и только компот. Но ведь когда-нибудь публика устанет от компота и захочет бифштекса. 

О КВОТАХ НА РОССИЙСКОЕ КИНО

— Я не верю, что это случится. А зачем говорить о том, чего не будет? Если же будет, то это страшно. Через запреты ничего не добьешься. Только лаской, как говорится в «Собачьем сердце». 

О ЛЮБВИ К ДАЙВИНГУ

— Это правда. Всегда можно выделить две недели или десять дней на дайвинг и время на старые самурайские фильмы. В дайвинге я не профессионал, последнее время езжу в Индонезию. Там всегда хорошо. У меня нет клаустрофобии, и я не боюсь. Думаю, все люди делятся на тех, кто прыгает с парашютом, и тех, кто ныряет. Я ныряю. 

О САМУРАЙСКИХ ФИЛЬМАХ

— На них все меньше времени, но я их очень люблю. В этом столько благородства и красоты, черно-белой эстетики. Может быть, это остатки мальчишества, но такая отточенность. Поэтому меня так сильно раздражали все эти «Убить Билла» Тарантино — это ведь просто пародия. 

О «ЖИЗНИ И СУДЬБЕ» ГРОССМАНА

— Да, но он уже снят: хороший, талантливый сериал. Может быть, я сделал бы по-другому. Но что теперь делать? В этом есть своя красота, ведь нет ничего опаснее, чем сбывшаяся мечта. Это всегда разочаровывает. Либо тебя, либо других.  

(Виктория Иванова, «Известия», 16.06.14)