(РЕВНУЮТ ЛИ С МУЖЕМ ДРУГ ДРУГА)

«Ну конечно! Хотя оба понимаем, что это бессмысленно. Если в мужчине заложена жажда приключений, если он не умеет бороться с собой, смотрит налево и не способен принадлежать одной женщине, то, сколько бы она ни докапывалась до него, он все равно ей изменит. Я не считаю нужным звонить ему по 30 раз в день и спрашивать: «Где ты, что ты?» Мы с Максом не контролируем друг друга 24 часа в сутки. Хотя, когда далеко друг от друга, можно столько себе нафантазировать! (Смеется.) Я всегда в центре внимания, он у меня парень видный, интересный — наверняка немало девочек по  нему вздыхает! Но наша любовь и наша связь гораздо сильнее подозрений. И я на сто процентов уверена и в себе, и в нем.» 

(О НОСТАЛЬГИИ)

«Киев — это город-ностальгия, в который мне хочется приезжать все чаще и чаще, но… не хватает времени. Там остались друзья, квартира… Очень хорошо мне и в Москве. Но дом для меня — это прежде всего место, где живут дети, муж, любимая собака… Сейчас все это в Лос-Анджелесе, в красивом коттедже, который мы снимаем. У нас даже есть сад, где растут лимоны и манго! Во дворе бегает Булгаков — собака моей старшей дочки, Алины, йоркширский терьер, которого я подарила ей на трехлетие. Он наш охранник, самый грозный пес в мире! Лает на садовников, защищает детей… 

В Лос-Анджелесе я могу вести обычный образ жизни — спокойно ходить за продуктами, стоять в очереди и не оглядываться, боясь, что меня узнали и рассматривают, оценивают. Да я и не Филипп Киркоров, чтобы на меня оборачивались! Вот в России у меня, к сожалению, уже возникают проблемы. Недавно мне нужно было из Москвы уехать по делам в Харьков. На самолет билетов не было — и я взяла на поезд. В итоге в вагоне собралась толпа… Такие импровизированные автограф-сессии, как правило, происходят в 9 утра, когда ты просыпаешься после двухчасового сна, еще толком не причесанная и не накрашенная… А люди не всегда понимают, что тебе сейчас не до совместных фотографий. Я знаю: потом они будут друзьям фото показывать: «Смотри, какая она в жизни страшненькая!» (Смеется.) Ну это ничего, а вот когда лезут обниматься — это кошмар. Сразу говорю строго: «Так, убрали быстренько руки, иначе до свидания». Я не люблю, когда меня касаются чужие люди  — это лишняя энергетика! Вот вчера заглянула в книжный: думала, в 10 вечера там никого нет. Хотела было купить Алине и Монике «Тома Сойера», «Робинзона Крузо»… И надо же — нашелся активист, который тут же полез обниматься. Я книжки быстренько купила — и бегом. Кстати, я всегда, приезжая в Москву, обхожу книжные магазины — они лучшие в мире! Я много читаю. В последнее время выбираю для себя интересные новинки по психологии — о воспитании детей, например. Когда детей уже двое, важно научить их дружить, ценить друг друга…»

(О ДОЧКАХ)

«Моника — ей только что исполнился годик — обожает старшую сестру: буквально не дает ей прохода. Вот представьте: сидит наша Алинка, старательно по буквочке выписывает домашнее задание (она у нас в этом году окончила первый класс) — и тут к ней приползает сестренка, отнимает ручку, влезает на колени, тянет за волосы… Дети часто любят приходить в кровать к родителям. Так вот Моника обычно забирается не к нам, а к Алине. Видеть их дружеские объятия — это настоящее счастье. Если мне надо уехать из дома по делам, я говорю: «Посиди с Моникой, пожалуйста, присмотри за ней». И Алина кивает, ей это даже интересно. Никогда не забуду один момент. Монике было всего две недели. Алина спросила: «Мам, можно я подержу ее на руках?» Мне было очень страшно: вдруг уронит? И конечно, я могла сказать нет. Но тем самым обидела бы Алину, показала бы, что не доверяю. И я переборола себя: осторожненько переложила спящую Монику в руки старшей сестренки. В эту минуту Алинка прямо на глазах повзрослела. Правда-правда! Она сначала постояла, потом прошла по комнате — сестренку держала крепко, уверенно… Конечно, иногда дочка переживает — семь лет была у меня единственной, а теперь мама вечно занята с сестренкой. И тогда говорит: «Мам, побудь со мной». Я подхожу, но если в этот момент Моника начинает плакать, вскакиваю и бегу к ней. Алинка все понимает, терпит. Поэтому стараюсь найти возможность проводить время с обеими сразу. Любим поваляться втроем на кровати: одна с одной стороны спит, прижавшись, вторая под другим боком сказку слушает».

(О РОЖДЕНИИ ВТОРОЙ ДОЧЕРИ)

«Вторые роды были гораздо сложнее. Ты знаешь, как все должно быть: вот-вот раздастся первый крик, ты его все время ждешь, ждешь… Время тянется так долго. Именно это бесконечное ожидание страшно. 

Примерно на середине срока (мы  уже жили тогда в Лос-Анджелесе) произошла очень неприятная история. Мы приехали в больницу, чтобы сделать УЗИ и пару анализов. И вдруг доктор с тревогой говорит: «Что-то не в порядке. Не понимаю что, но…» — и стала перечислять симптомы каких-то страшных болезней. Я перепугалась — слава Богу, Макс резко ее прервал: «Какое право вы имеете ставить нам диагноз? У нас есть врач, который ведет беременность! Ваша забота — сделать анализ!» Я выбежала из кабинета в слезах, целую неделю с ужасом ждала результатов анализа. Что может быть хуже, не знаю. Анализ оказался нормальным, но во мне поселился страх, от которого я не смогла избавиться до родов. Кто знает, как в жизни бывает… Я даже не могу описать, что чувствовала, когда родилась Моника — красивая и абсолютно здоровая! Я рада, что последние месяцы беременности прожила в Америке, а не в Москве, где меня, куда бы я ни пошла, фотографировали с животом. Я жила в Лос-Анджелесе как хотела: удобно и комфортно. Настоящий декретный отпуск! Сочиняла песни, занималась Алинкой. Была хозяйкой, мамой, женой­».

(О СОВМЕЩЕНИИ МАТЕРИНСТВА И РАБОТЫ)

«Ко мне обращаются не столько с советами, сколько с вопросами, которые, бывает, задевают. Вот и на днях в Москве спросили: «Как вы можете оставить маленького ребенка и уехать работать?» Я расстраиваюсь, когда слышу такое. Во-первых, они с папой, с няней. Во-вторых, бросить работу для меня не вариант. Я уже проходила это с первым мужем (Валентин Белькевич, бывший футболист киевского «Динамо». — Прим. ред.). Тогда я не хотела ничем, кроме семьи, заниматься. Помню, сидим дома, я с трехмесячной Алинкой на руках, кормлю ее. А по телевизору показывают выступление какой-то группы — поющие девушки в трусах. И муж при мне придвигается поближе к экрану, а потом по телефону с восхищением рассказывает другу, как познакомился с одной из них… А в этот момент рядом я — добрая, нежная, с приготовленной на ужин печенкой и картофельным пюре. Вывод: мужчина привыкает даже к самой лучшей, самой шикарной женщине. Я настаиваю на том, что у женщины должна быть работа. Жена должна оставаться интересной мужу. Чтобы им было чем делиться друг с другом вечерами. Я не хочу, чтобы муж возвращался и слушал, что мы перешли с одних памперсов на другие или что сегодня я ввела в пюре цукини и у дочки не было аллергии. Лучше я расскажу, что сегодня на уроке в киношколе в Лос-Анджелесе встретилась с Энтони Хопкинсом. 

Вот такая жизнь по мне! Кто-то может не согласиться, но я считаю, что таким образом дам своим девчонкам гораздо больше, чем если буду просто домохозяйкой. К тому же я люблю зарабатывать сама. Ни с чем не сравнить тот момент, когда ты получаешь гонорар за концерт и понимаешь, что вольна потратить его как угодно! 

У меня никогда не было богатого любовника, который бы обеспечивал и решал мои вопросы. Хотя очередь из желающих, конечно, была. Но это не мое: мне с детства казалось, что любовь — это раз и навсегда. У меня не было цели выйти замуж за деньги. Мне важно ночью обнимать любимого человека. Да, у меня случались разные истории, но я была маленькая, глупая и совершала ошибки — как и все, впрочем».

(О «ВИА ГРЕ»)

«Конечно, порой накатывает… Не слишком приятно читать в журналах, что у Седоковой карьера складывается не так успешно, как, например, у Веры Брежневой, что кому-то в некоем рейтинге дали первое место, а у тебя — третье. Но у меня достаточно поводов уважать себя за то, что всего в жизни добиваюсь сама. И хватает сил ни с кем себя не сравнивать. Когда я ушла из «ВИА Гры», мне не помог ни один человек. На протяжении пяти следующих лет, когда я пыталась заключить контракт с одной музыкальной компанией в Москве, люди из прошлого меня топили, делая все, чтобы мое лицо, не дай Бог, не появилось в телевизоре. Мои клипы снимали с эфира «Муз-ТВ», мне не давали выпустить альбом. Макса на тот момент в моей жизни еще не было, и я просто старалась выжить. В тяжелые моменты в отчаянии говорила: «Я же девочка. Я должна просто хотеть красивые туфли! И не должна решать вопросы о том, как рассчитаться с коллективом, не должна заботиться о покупке билетов на гастроли!» Но я научилась делать это за 15 минут. И не потому, что хочу кому-то утереть нос. Мне интересно».

(О ГРЯДУЩЕМ 30-ЛЕТИИ)

«Я в самом деле считаю, что с возрастом становлюсь только лучше. Правда! Я смотрю на старые фотографии — и совершенно не хочу вернуться туда, где мне было 22. Мне кажется, что и выглядела я хуже, и понимала гораздо меньше, и наивной была невероятно… Опыт красит абсолютно любую женщину, если она умна и не устает самосовершенствоваться. Я столько уже пережила, что меня ничто не может сломить. Жизнь — такая штука… Теперь я знаю: что бы ни случилось, надо встать, отряхнуться и упрямо идти дальше». 

(tele.ru, 06.08.12)