(О ВОЗРАСТЕ)

«В этом году мне исполняется три раза по 25. В своем юбилейном туре, который я проводил в 60-лет, я принял решение закончить концертную деятельность, но задержался. В этот раз я действительно хочу поставить точку, потому что привык работать в полную силу, но чувствую, что этих сил все меньше, да и интереса к моей персоне поубавилось. Я хотел бы достойно покинуть сцену. Моим завершающим аккордом будет турне по городам России, Украины, Израиля и, надеюсь, США».

(О НАШЕЙ СТРАНЕ)

«Я прожил в этой стране большую жизнь: в 90-х годах я проснулся россиянином, до этого я был советским человеком, и от этого не отказываюсь, ведь я «рожден в Советском Союзе, сделан я в СССР». Я дважды выступал перед Сталиным в 1946 и 1948 годах учеником средней школы. Я жил при всех режимах существования советского государства, мне крайне интересно все то, что происходит в моей стране, и я во всем хочу быть первым. Я был первым в Афганистане, первым в Грозном, в Чернобыле, на «Норд-Осте». Я чувствовал, что активно живу на этой земле. У меня семь внуков, и думаю, когда они вырастут, то скажут, что им было не стыдно, что их дедушка – Кобзон. Я спел всё, что я хотел во всех жанрах. Больше меня никто не отработал концертов, больше меня никто не записал песен, другое дело, что кому-то они нравятся, а кому-то – нет, никто не объездил дорог больше, чем я. Нет места на карте Советского Союза, где бы я ни побывал. Я хотел рассказать, как я жил, живу и хочу дальше жить. Но нужно быть реалистом, жить мне осталось крайне мало. Я стал критически относиться к своему праздному времяпрепровождению, очень жаль терять время. Я очень благодарен своим друзьям, которые меня поддерживают. В конце пути, мне очень хотелось увидеть Америку. Сейчас туда не пускают ни меня, ни мою семью вот уже 17 лет, я хочу, чтобы хотя бы дети еще раз посмотрели на нее».

(ЧТО БУДЕТ ДЕЛАТЬ, КОГДА УЙДЕТ СО СЦЕНЫ)

«А вы спросите, что я сейчас делаю, когда не на сцене. Для начала, осталось мне немного – онкология неизлечима.  У меня большая семья: жена, дети, внуки. И всю информацию, что у нас происходит в искусстве, театре, кино, на эстраде, я получаю от них, это они ходят на все мероприятия. С внуками проводит время жена, а у меня мало на это времени. У меня много общественной работы. Я – председатель правления фонда помощи сотрудникам, погибшим при выполнении служебных обязанностей, председатель фонда  судебных приставов. У меня два детских дома в Дубне и Ясной Поляне. У меня есть очень много работы, которая поглощает меня полностью. Наоборот, не хватает времени –  всегда есть чем заняться, кроме концертов. Кроме того, я, наконец, буду иметь возможность ходить на спектакли, концерты и поживу как нормальный человек».

(НЕ ОБИЖАЕТСЯ ЛИ НА АМЕРИКУ, ЧТО ЕГО ТУДА НЕ ПУСКАЛИ)

«США тут ни при чем. Американцы понятия не имеют, кто такой Кобзон. Это один из миллионов людей, которых они не знают, и знать не хотят. Вопрос не в Америке. Если я изъявил желание, и меня ограничивают, то наше государство должно разобраться в ситуации, узнать, почему. Не я должен обращаться в американское посольство, а они должны узнать, что нарушил, чем вызвал такую реакцию, и, получив ответ, принимать уже меры. А наша страна даже не интересуется, почему меня не пускают, не говоря уже о защите. Этим должны заниматься силовые структуры. То, что произошло у меня в 1995 году – виноваты как раз они. Это был период противостояния между Лужковым и администрацией Ельцина. Тогда-то  организации во главе с Коржаковым и Рушайло отправили компромат на меня в американское посольство – с тех пор в визе мне отказывают».

(«Экспресс-газета», 13.02.12)