(ЧЕМ ОТЛИЧАЕТСЯ СЕГОДНЯШНИЙ «ЧАЙФ» ОТ РАННЕГО)

«Сейчас нам гораздо сложнее удивить, это главное! Мы уже стали стандартом, одним из главных в русском роке. Есть звучание Гребенщикова, Бутусова, Кинчева, Шевчука, а есть и наше… Записали новую песню, выложили в интернет – ну и что? Просто очередная песня «ЧайФа». Мы стали гораздо менее свободны от себя самих. Тогда, вначале, не было никакой ответственности – сейчас она есть. Пазл сложился, все детальки на месте, и вот все, что в этот пазл не ложится, – меня не устраивает. А когда был наш тот самый, первый концерт, то ничего этого не было!

Но посмотри с другой стороны. Мы ведь много экспериментировали в свое время. И хард-роком баловались, были и опыты с джазовыми аранжировками, и симфоническая группа была, и эксперименты с электронной музыкой… Чего только не было! Все это не пропало, но не стоит дальнейшего развития. Объяснить это я могу очень просто. Вот мы пишем в студии новый альбом. Две гитары, бас и барабаны. Все! Это практически традиция, корневая для рока музыка. Нам уютно в этой форме. Она наша. И потом – главное, чтобы было что сказать! Мне вот, кстати, мои московские друзья, которые ходят практически на все концерты, а в Москву сейчас кто только ни приезжает, сказали, что за последние месяцы лучшим был концерт Джона Фогерти из Creedence Cleawater Revival. Сырой, непричесанный, старый, добрый американский рок, корни, традиция… Меня порадовало, что это так все еще востребовано… Так что по поводу нас самих у меня никакого самобичевания нет, хотя я, как ты знаешь, человек очень самокритичный. Но ведь есть множество молодых музыкантов, которые могут предложить что-то, еще не существовавшее до сих пор. Пусть и предлагают, экспериментируют…»

(О ПЕСНЯХ ПРОТЕСТА)

«У нас еще какой-то протест был в рок-музыке в первой половине 90-х, а к 1998 году все это закончилось… Меня иногда спрашивают: почему вы не на баррикадах? А я хочу спросить в ответ: а против чего мне идти на эти баррикады? Когда мы начинали, то протест был совершенно обоснованным. Против чего все это было? Мы хотели слушать и играть ту музыку, которую нам не давали ни играть, ни слушать! Мы хотели читать книги, которые нам запрещали читать! Нам хотелось ездить, куда хочется, а не куда можно! То есть мы хотели определенной свободы, и что? Мы ее получили. И против чего тогда идти на баррикады? Я не понимаю абстрактной свободы. В одной из последних песен я написал: «Драться как-то дешево, дорого молчать!». Это и есть сейчас мой протест. Пусть многие не согласятся, только что базарить без толку? У кого есть конструктивные предложения? Кто знает, как надо? Что, просто ради очередной революции? Не дай нам Бог революции!»

(О РОССИЙСКОЙ ПОПСЕ)

«Если ты про попсу, то ее на самом деле просто нет уже сейчас в том понимании, как на Западе. Лет десять назад еще запускали проекты, сделанные по лекалу, но они не пошли у нас. Все эти «Белки», «Стрелки» и так далее… Сейчас… А сейчас просто кабацкая музыка, такая родная для русского уха, и с этим ничего не поделать! Ее называют шансоном, хотя какой это шансон!? Русский рок, кстати, смог адаптироваться к русскому уху, может, тут просто сыграла свою роль бардовская песня 60-х, да и вообще то время. Но рок есть, а попсы нет! У попсы даже в клубах концертов нет. Глядя на все это, я понимаю, что за последние лет 300 ничего не изменилось с нашей ментальностью. В головах ярмарка да кабак, а это и есть современный русский шансон. Вот было время, когда я работал на стройке. После работы я один из всех шел домой слушать пластинки, а остальные слушали музыку в кабаке… Сейчас ее слушают в концертных залах, по телевизору… Что с этим поделаешь? Есть восемь процентов примерно, которые читают книги, смотрят нормальные фильмы, слушают нормальную музыку… Так они всегда и были этими восемью процентами. Надо просто делать свое дело и пытаться делать это хорошо.

Мы, к счастью, можем позволить себе быть в стороне от этого безумия телевизионного. Принимаем участие лишь в тех проектах, которые кажутся нам достойными. Приняли, например, предложение поучаствовать на Первом канале в программе «Достояние республики», посвященной 50-летию Славы Бутусова. Нам предложили спеть «Шар цвета хаки». Мы согласились, хотя сами выбрали бы другую вещь из репертуара «Наутилуса». Принимали участие в большом телевизионном концерте памяти Владимира Высоцкого – чего тут стесняться? Этим гордиться надо! Так что попса сама по себе, точнее, память о попсе, шансон – сам по себе. И мы сами по себе. Телевизор же я практически не смотрю, хотя если есть желание, то сейчас столько каналов, что можно найти тот, который тебя не грузит всем этим дебилизмом. Есть «Культура», есть «Дождь», есть все эти познавательные каналы типа Discavery. А кто хочет в кабак, пусть идет в кабак».

(САМЫЕ ПАМЯТНЫЕ КОНЦЕРТЫ)

«Два. И разных абсолютно. Первый – в Лондоне, в 1997 году, в зале «Астория». Это для меня была очень важная веха, хотя бы потому, что свингующий Лондон 60-х, его музыка – это то, на чем мы выросли. Играть в этом городе и почетно, и ответственно. Когда же после концерта к нам в гримерку зашел Гэри Ньюмэн (культовый английский рок-музыкант, певец и автор песен, один из ведущих исполнителей британской новой волны. – Прим. Ред.) и сказал, как круто это было и что такой музыки у них уже лет 30 никто не играет, а потому жаль, что вы поете на русском, здесь вы бы всех умыли, то мы поняли, что победили! На том же концерте был и Сева Новгородцев. Он позвал нас на Би-би-си. Там мы записались, может, выпустим альбом когда-нибудь…

Ну а второй… Это Чечня, февраль 1996 года. Мы с Бегуновым вдвоем поехали с программой «Взгляд» туда… И вот в один из дней, а мы уже дали два выступления, подходит к нам полковник и говорит: «Ребята, тут десантники только что вышли из боя, потери большие у них... Сыграйте им… Вдруг поможет отойти?» – «А где играть?» – «Да в столовой вот, в палатке!»

Мы в эту палатку. Там столы. Сели на один. Входят десантники… Ждали таких здоровых парней, а появляются пацаны – грязные, тощие, с испуганными глазами. Просто по сердцу все это! Несколько раз останавливался, когда пел, чтобы слезы сдержать. К концу они отошли, повеселели, так что не зря мы с Бегуновым этот концерт отыграли!»

(ЛЮБИМЫЕ ПЕСНИ)

«Ну, самые известные – «Ой-е», «Поплачь о нем» и еще несколько таких же. Я к ним уже даже не отношусь, как к своим, они живут вне меня, сами по себе. Действительно, ушли в народ и там поселились! Я же очень люблю «Черные дыры», это «Откуда берутся черные дыры / На небе и на потолке? / Все больше свободных мест / В списке званых гостей, / Плохих новостей / У Деда Мороза – целый мешок. / Каждое утро / Одно и тоже...» Нравится мне она очень. И две из новых, ты их еще не слышал, да и никто не слышал. «Тук всем сердцем, тук…» и «Нет горизонта». Вторая особенно, про человека, который всю жизнь хотел бы жить у моря, и вдруг понимает, что время прошло, он уже немолод, а мечта так и останется мечтой…»

(ПРОДОЛЖАЕТ ЛИ СЛУШАТЬ МУЗЫКУ)

«Плотно слушаю винил, могу себе это позволить, аппаратура хорошая, собрал почти всех Kinks и Small Faces. Много слушаю калифорнийской психоделической музыки конца 60-х – начала 70-х. Весь Дэвид Боуи у меня собран, Beatles, Rolling Stones, Боб Дилан. Слушаю американскую эстраду конца 40-х – начала 50-х годов, джаз… Из наших? «Аквариум»… Чаще всего Гребенщиков. Он все еще удивляет. Сидит на своем облаке, вроде бы ничего нового не делает, но для меня это всегда интересно! Люблю «Калинов мост» иногда послушать, нравится, как поет Ревякин. Но тут своя сложность, часто, слушая песню новую какой-либо группы, начинаешь воспринимать ее не целиком, а как она сделана, разбирать по частям… С «Аквариумом» у меня такого никогда не бывает!»

(УСТАЛ ЛИ ОТ МУЗЫКИ)

«Честно? Иногда понимаешь, что устал просто зверски, все эти перелеты, смены часовых поясов, сегодня в Иркутске, завтра в Новосибирске, и тому подобное… А иногда… Вдруг такой кураж появляется, такой адреналин прет, что не хочется со сцены уходить!»

(«Трибуна», 14.09.11)