(О СТАТУСЕ ПОДСУДИМОГО)

«Это очень классно. Всякий раз, когда мне говорят: «Подсудимый, встаньте», — столько всего отзывается в душе! Чувства странные — вроде бы не про меня, а вроде в самом деле про меня. Вообще от всей этой судебной истории я пока получаю гораздо больше удовольствия, чем неприятных ощущений. А сколько узнал за это время! Я ведь до этого ни разу в жизни не был в суде. В юности меня забирали, конечно, в 108-е отделение милиции на Пушке — поскольку ходил я по Пешков-стриту, будучи хиппарем, участвовал в каких-то хипповых посиделках. В Крыму тоже по хипповому делу забирали, один раз в Эстонии поймали в пограничной зоне...

А в суде я был только один раз до сих пор — в качестве зрителя на слушаниях по делу Ходорковского—Лебедева. Отсидел там честно целое заседание, подивился этому театру абсурда. Естественно, у меня нет ни малейших амбиций сравнивать свои мелкие делишки с делом Ходорковского, размерчик совсем не тот. Но с точки зрения кафкианской процессуальной мутоты — да, очень похоже. И обвинение у меня тоже абсолютно смехотворное: несколько серьезных взрослых людей должны каким-то образом решить, является ли словосочетание «дрессированный пудель» страшным оскорблением, подлежащим наказанию по уголовной статье. Это на самом деле бред. Но опыт, несомненно, полезный».

(КАК ДАЛЕКО МОЖЕТ ЗАЙТИ ЭТОТ АБСУРД)

«Думаю, если эти ребята начали против меня все эти дела, они рассчитывают именно на то, что я буду осужден, буду дважды судим, буду поражен в правах. Чем все закончится — я не знаю. Если представить, что все выйдет не по-моему, тогда, наверное, стану рецидивистом. Буду единственным в России профессором-рецидивистом, причем действующим преподавателем двух университетов. Но не думаю, честно говоря, что это мне всерьез грозит, как и тюремное заключение. Потому что у меня много малолетних детей. Поэтому практически нет шансов, что меня реально посадят».

(НЕ БОИТСЯ ЛИ ПРЕВРАТИТЬСЯ В ЛУБОЧНУЮ ЖЕРТВУ КРОВАВОГО РЕЖИМА)

«Нет, я не боюсь того, что в кого-то превращусь. Мне скоро 56 лет, я сформировался, горбатого могила исправит. Знаю абсолютно точно, что человек я в каких-то отношениях, может быть, гибкий, но в других — абсолютно несгибаемый. Во всяком случае, деньги меня в свое время не согнули, хотя я работал на очень взяткогенных участках. В течение трех лет был главным по музыке на канале «Россия». Потом главным по музыкальным и развлекательным программам на канале НТВ. За все это время я не присвоил ни одного нечестного рубля, не говоря уже о долларе. Превращаться в пафосного народного трибуна и мученика режима категорически не хочу. И не буду. Это вообще не в моей конституции. По поводу концерта могу сказать, что это была не моя инициатива, придумал его Василий Шумов из группы «Центр», мой старинный приятель. Единственный вопрос, который мне Василий задал: «Ты сам-то придешь?»

(О КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМЕ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ)

«Антон Чехов в свое время сказал очень верную вещь. Он сказал: «Кто искренен, тот и прав». Люди все разные. Есть коллаборационисты из подлости, а есть коллаборационисты по натуре. Вот, скажем, Никита Михалков — из рода царских постельничих. У этого человека определенно в генах имеется некоторое подобострастное отношение к власти, к государям, генсекам, президентам, премьерам. Я так понимаю, что Никита Михалков искренне любит власть, искренне считает, что всякая власть от бога. И вряд ли даже при всем своем властолюбии он ломает себя через колено, заискивая перед каждым следующим гражданином начальником. В этом смысле у меня к нему претензий нет. Такова его природа, лично мне противная, но она именно такая.

Мне гораздо меньше нравятся люди, занимающиеся лизоблюдством и подлостями при том, что они вроде бы все понимают. Они делают это сознательно, ради личной выгоды — денег, госзаказов, корпоративов, чего угодно. В этом смысле мне намного противнее позиция, скажем, Тины Канделаки, девушки, уверен, умной, все понимающей и успешной. Что таких людей заставляет ползать на пузике? Она подписала мерзкое коллективное письмо и потом еще всячески это дело оправдывала. Вот это намного хуже. В принципе главной причиной прогибаемости наших деятелей культуры является то, что все они очень зависимы от государства. Они зависимы в плане госзаказов, телеэфиров, радиоэфиров, публикаций. Если говорить о всяких попсовых артистах — они полностью зависят от государства в плане так называемых корпоративов».
(ПОЧЕМУ ДЕЯТЕЛИ КУЛЬТУРЫ НЕ МОГУТ НА РАВНЫХ ОБЩАТЬСЯ С ГОСУДАРСТВОМ)

«Невозможно играть на равных в карты с шулером — как невозможно обыграть наперсточника. Это игра, которая вами заведомо проиграна. Общаться с государством — заведомо играть по правилам государства. У нас есть такие ребята, кого государство привечает и кто сам к нему неплохо относится, — Андрей Макаревич, Илья Лагутенко. Вот они считают, что в диалоге с государством они что-то решают — для общества. Макаревич помогает бездомным собакам. Лагутенко — уссурийским тиграм. То есть они искренне полагают, что, топча красные ковровые дорожки, делают жизнь лучше. Я на самом деле их за это уважаю. У меня к ним нет никаких претензий вообще. Это не Вадим Самойлов, который в результате своих хождений отоварился каким-то фондом и рок-центром. Он этого никак не афиширует, но это факт. Проблема вот в чем: очень мало шансов, что мы, даже имея в голове свою программу улучшения мира, сможем кого-то из начальников для этих целей использовать. А что они нас попользуют — это гарантированно. Попользуют уже одним тем, что они с нами встретились, и пожали ручку, и спели песню под гитару. Это уже работает. А сработает ли наша повестка дня, наш список Шиндлера — большой вопрос».

(ПОЧЕМУ НЕ УЕЗЖАЕТ ИЗ СТРАНЫ)

«Потому что это моя страна и я ее люблю. У нас многие путают два понятия — страна и государство. В одной песне группы «Люмен» есть припев: «Я так люблю свою страну, но ненавижу государство». Я всегда говорил то же самое. К государству я могу относиться хорошо или плохо. Но страну я люблю всегда. Она мне нравится, ничего не могу с собой поделать. Пусть ей (стране. – Прим. ред.) нравится Стас Михайлов. Ей, кстати, нравятся и другие ребята, по сравнению с которыми Стас Михайлов — это агнец божий. Ей Иосиф Виссарионович Сталин нравится, а это ни фига не Стас Михайлов.
Мне много раз предлагали работу — и в Америке, и в Англии. Прекрасно представляю, чем бы эта работа для меня обернулась. Я зажил бы там совершенно не той жизнью, которая мне нравится. Здесь, у себя на родине, я для себя обустроил все возможные поля для самореализации. Я здесь делаю все, что хочу делать. Пишу, придумываю радиопередачи, телепередачи, преподаю в университетах, выпускаю пластинки, устраиваю концерты, занимаюсь экологическим и гражданским активизмом. Все это мне нравится, все это занятия, которые мне крайне дороги. Окажись я даже в очень мною любимой Англии — я бы там отсиживал в конторе, например Би-би-си, с десяти до шести, вращался бы в некоем коллективе, чего я терпеть не могу, и мечтал бы, как два раза в год поеду в отпуск на Мальдивские или Сейшельские острова. Мне совершенно не интересна такая жизнь. На Западе все сделано, более или менее. Там ты приходишь на все готовенькое и тихо окучиваешь не огородец даже, а какую-то маленькую ямочку. Получая за это хорошие деньги плюс безопасность, комфорт, все очень мило. А у нас палатки стоят и ветер воет. И мне это намного интересней. Не только по-человечески, но и профессионально. Мне здесь нравится.

Другое дело, что это очень рискованная политика с моей стороны. И довольно безответственная, прямо скажем. Особенно учитывая наличие детей. Потому что, конечно, никогда нельзя быть уверенным, что не отплывет последний пароход из Севастополя, нагруженный людьми и лошадьми. И второго не будет».

(«Московские новости», 03.06.11)