(О ПРОШЕДШЕМ ГОДЕ)
"В творческом смысле год был очень плодотворный. Но к концу года меня не покидало чувство, что что-то должно произойти плохое. Уж больно все хорошо шло. И мама всегда мне говорила: "Слишком ярко ты живешь, надо иногда на вопрос "как дела?" отвечать: "Ничего хорошего". Я не понимал: почему надо так говорить, когда у меня все хорошо? Чтобы снимать завистливый сглаз, учила мама…"
(О "ПОХОРОНИВШИХ" ЕГО КОЛЛЕГАХ ПОСЛЕ СКАНДАЛА С ЯБЛОКОВОЙ)
"Когда тебе 300 раз на день говорят, что ты умер, то волей-неволей начинаешь общаться с ангелами, с архангелами, практически уже на том свете. Уже смотришь сам на себя как-то отстраненно, вроде ты уже и не ты, вспоминаешь прожитое, подсчитываешь, что ты сделал хорошего, что плохого, и все в таком ключе. Поэтому я не только поверил в те дни, что народ от меня отвернулся, я уже поверил, что всЈ, меня уже нет, что я не просто толкнул женщину, а зверски избил ее, и человек умер от моих побоев. Поминки прошли, похороны, а я, злодей, уже стою на плахе, склонив голову в ожидании падающей гильотины. Сам стал верить в то, чего не было. Поэтому, собственно, и сказал, что не помню, что творил, и что, похоже, мне нужна психиатрическая помощь. Но, как оказалось, на самом деле все было не так запущено и страшно. Оказалось, что никакого "избиения" по сути не было и в помине. Ни ногами, ни в живот, ни в грудь, никуда. Да, был конфликт. Но все остальное — пшик и ложь. Но истеричная и публичная травля так задавила меня психологически, что я потерял ощущение реальности, вот и помчался в психлечебницу, чтобы мне память вернули, чтобы я вспомнил, как убивал человека! А выяснилось, что возвращать-то нечего! ВсЈ на месте, а так называемая "жертва" — на глянцевых разворотах взахлеб позирует в шикарных интерьерах! Вот тебе и ответы на все вопросы".
(ПРАВДА ЛИ, ЧТО СОБИРАЛСЯ ВСЕ НАЧАТЬ С НУЛЯ)
"Этот случай все равно заставит меня так или иначе всЈ начать с нуля, основательно изменить свой взгляд на жизнь и вообще на то, что происходит, на окружение, на всЈ. Как у Высоцкого, помнишь? "Если друг оказался вдруг…" И все такое. Тотальное переосмысление многого! А начать с нуля в творческом смысле — это самый большой плюс из всего, что произошло. Это шанс обновиться, обнулиться и обрести новое качество. Я сейчас чувствую в себе невероятный творческий подъем, кураж, и голова у меня просто разрывается от идей, фантазий, планов, задумок. Такой внутренний взрыв, который меня даже слегка обескураживает. Мой директор Гена Рыбак сообщил вот, что билеты на все концерты в феврале — от Архангельска до Тель-Авива — выметены подчистую. Публика поверила мне и не отвернулась. Я счастлив и благодарен ей за это".
(ПРАВДА ЛИ, ЧТО СКАНДАЛЫ САМИ ЕГО НАХОДЯТ)
"Да, а потом и всех волков на меня спускают. И козлом отпущения всех грехов делают. Всю жизнь оставаясь человеком с большим зарядом позитива, я, безусловно, должен притягивать какое-то количество негатива. Видимо, это непреодолимый закон природы. Но, даже давно понимая это, я не ожидал, что все на меня так свалится в одночасье. Я был просто не готов к этому! Но тем не менее и это пережил, и, думаю, еще предстоит что-то пережить. И хотя, как в том анекдоте — ложки-то целы, но осадочек остался — люди в большинстве своем поняли меня, разобрались, где правда, где неправда. Простили! Это для меня самое главное!"
(НЕ РУХНУЛ ЛИ ПОД НИМ ТРОН)
"Тот азарт, животный восторг, с которым на всех углах орали и кричали, требовали свержения... О чем вообще речь? Какое свержение? Я не ставил себя ни на какой трон. Я до сих пор считаю, что все это — условные глупости, эти награды, премии, звания. Главное — люди, зрители, которые приходят на концерты, их глаза, в которых читается истинное отношение. Верят — не верят, любят — не любят. Именно это отношение, которое в том числе выразилось и в этом социологическом опросе, по большому счету вернуло меня к жизни".
(ОБ ОТНОШЕНИИ К НЕМУ НАРОДА)
"Он меня любит. И надеюсь, что он меня простил. Даже если в чем-то я оказался неправ. Люди сделали свой выбор, несмотря на эти странные события, проголосовали за меня, и для меня это колоссальная поддержка".
(О СВОЕЙ ТЕЛЕВИЗИОННОЙ ИСПОВЕДИ ПОСЛЕ СКАНДАЛА)
"Я знаю, что говорят разные деятели шоу-бизнеса по поводу той исповеди по телевизору. Мол, игра, театр. Я никогда настолько публично не показывал свои внутренние переживания, считал, что на это не имею права, хотя бы по причине того, что Филипп Киркоров — человек-праздник, вечный карнавал, он должен только радовать и веселить. Но в тот день меня просто прорвало, так случилось. Я был раздавлен, потому что не был готов к тому, что на меня обрушилось, — и предательство друзей, коллег, и алчное желание многих СМИ уничтожить меня просто так, ради животной забавы. И я не то что хотел сознательно высказаться, меня просто прорвало. В некотором смысле это была потеря контроля над эмоциями, чувствами. Сгорел предохранитель. Потому что всЈ и всегда в себе — и радость, и печаль. Я ведь не пью, не курю, не наркоманю, то есть не сбрасываю стресс средствами, обычными для очень многих в шоу-бизнесе, в том числе и для тех, кто так часто рядится в тоги праведников. И вот предохранитель сгорел в самый ответственный момент. Но мне не стыдно, я не сожалею, это было искренне. За честность нельзя оправдываться. Все эти 25 лет люди ведь видели только яркую, глянцевую, лучезарную картинку, настолько привыкли к тому, что Киркоров — это всегда улыбка, хорошее настроение. Я сам создал стереотип этакой пластиковой куклы, которая всегда улыбается. И вдруг люди увидели, что я такой же, как они, тоже могу переживать, что-то чувствовать. "Так же, как все, как все, как все, я по земле хожу, хожу" — помнишь, у Аллы? Для них это стало откровением. Теперь я замечаю необычные вещи: люди всматриваются в меня в аэропортах, в гостиницах, в магазинах с каким-то особенным вниманием. Словно заново меня изучают. Увидели что-то другое во мне, разглядели, раскопали, расковыряли — обычного человека с человеческими эмоциями и слабостями, а не просто робота. Честно говоря, мне теперь значительно легче, словно какой-то груз сбросил с плеч, тяжелый, неподъемный, который волочил на себе долгие годы".
(О КОЛЛЕГАХ)
"Я своих коллег всегда мерил по себе. Мне тоже далеко не все коллеги-артисты нравятся, но мне никогда не приходило в голову чернить кого-то, воспользовавшись какой-то ситуацией, скандалом. Никогда я не участвовал ни в каких травлях! Наоборот, когда кого-то из моих друзей обижали, я вставал на их защиту. Можешь вспомнить историю с Андреем Данилко, от которого тоже многие отвернулись, отказались, и тоже началась такая кампания… Я встал, потому что он мой друг. Я понимаю, что жизнь — это бумеранг. Так же, как я встал на его защиту, так нашлись люди, которые меня поддержали сейчас, протянули руку помощи. Этого я тоже никогда не забуду. Всегда буду благодарен Людмиле Марковне Гурченко: она и плечо подставила в тяжелую минуту, и дуэтом со мной спела, хотя такого не было даже в проектах. Благодарен Лолите, Игорю Крутому, Сереже Лазареву. И, конечно, — адвокатам Кучерене и Добровинскому, продюсеру Александру Достману, которые довели дело до конца и поставили точку в мировом соглашении".
(ПОЧЕМУ НЕ ПОДАЛ ВСТРЕЧНЫЙ ИСК ПРОТИВ ЯБЛОКОВОЙ)
"Когда в суде все стало проясняться, когда появилась эта видеозапись из Кремля, и ситуация моментально начала отыгрываться назад, мне советовали: мол, подавай встречный иск за клевету. Я сказал: ничего не хочу. Хочу войти в новый год без всего этого дерьма! Почти в те же дни был суд над девушками, которые взломали мою почту, и я написал ходатайство к суду, чтобы их не лишали свободы, применили наименьшее наказание. И благодарен, что суд прислушался, им дали условный срок. Условный есть условный, их не лишили свободы. Для меня это главное".
(О ТВОРЧЕСКИХ ПЛАНАХ)
"Символично, но я наконец заканчиваю альбом под названием "Другой" с 46 песнями, который не мог довести до ума два предыдущих года. У других планов пока смутные очертания. Есть только желание поискать себя на другом поле, в другом музыкальном направлении. Даже не столько в музыке, сколько в поэзии. Возможно — какой-то серьезный проект, крупная форма, ода, монолог… Не знаю. Просто я что-то такое пережил, что дает мне возможность рассчитывать на другое отношение людей ко мне, чтобы они услышали и слушали меня по-другому, с другим ощущением. Праздник никто не отменял. Праздник будет. Но у него может быть совершенно другая окраска".
("Московский комсомолец", 27.01.11)