"Союз Мьюзик". Релиз диска состоялся в октябре.
Песни, сравнимой по оптимизму со "Скоро всЈ е…нется", которая помогла многим пережить кризис, на альбоме "Ум, совесть и честь" нет. Да и вообще факт выпуска уже третьей пластинки выглядит некоторым перебором для проекта, не скрывающего своей искусственно придуманной сущности. Эффекта неожиданности от того, что девушка Мария Любичева отчаянно ругается матом под нарочито тупой компьютерный ритм, уже нет — а новых форм "Барто" по-прежнему не предлагает. Таким образом, ценителям хорошо просчитанных провокаций на альбоме ловить нечего — да, брутальная лексика из уст Маши все так же может вызвать у стеснительного слушателя приступ неловкости; да, суконный саунд 80-х все еще в чести у базирующейся в Люберцах группы. Что еще можно придумать в рамках данной не самой перспективной музыкальной формы? Но, по мнению идеолога группы Алексея Отраднова, форма себя пока не исчерпала, и "Барто" еще некоторое время будет ее придерживаться. Не исключено, что с группой на наших глазах происходит редкая трансформация: проект выходит за рамки арт-провокации и начинает привлекать внимание содержанием и смыслом. В принципе, давно было слышно, что эпатирующие тексты и убогая мелодика играют роль масок, под которыми скрываются умные лица. К третьему альбому это становится еще более очевидным.
Перед выпуском пластинки "Барто" получили неожиданную ложку пиара с Петровки, куда солистку вызывали поговорить об "экстремистской" песне "Готов". Композицию в итоге послушали в разы больше людей, чем до пресловутой повестки. "Готов (поджигать ночью машины ментов)" могла бы стать главным хитом "Ума, совести и чести", но остроумцы "Барто" решили поместить ее на диск в инструментальном виде, а на текст песни в буклете наложили штамп "Запрещено". К слову, тексты остальных композиций напечатаны на экзотических языках, за что группа выразила благодарность гугл-переводчику.
Как объяснила Мария Любичева на Петровке, песня "Готов" - о любви. В принципе, остальные треки тоже об этом, только без слащавости как привычного атрибута произведений о любви. Тексты порой натуралистичны, однако без характерной для порнографии сладострастия. Зато цинизма хоть отбавляй, недаром самые "плотские" треки, как правило, несут в себе еще и мощный социально-политический заряд: "Пора что-то менять в своей судьбе, лягу под полковника КГБ" ("КГБ"), "Эй, подруга, стой до победного, на х… богатого, лучше дай бедному" ("Подруга"), "Хочешь завлечь олигарха сынка, биржевика, офицера ЧК или даже чеченского боевика, но нет мужика у тебя, нет мужика, и по ночам немеет рука, уже не спасет сто грамм коньяка и лучший товар поставщика, ведь нет мужика у тебя, нет мужика" ("Нет мужика"). Впрочем, и когда политика не вмешивается во взаимоотношения полов, с "Барто" нужно держать ухо востро: "Маугли" в крайне наглядной форме иллюстрирует вечный тезис о мужчинах-козлах, а "Твоя любовь" для представителей сильного пола сравнима с шоком от резкого отказа дамы — "Твоя любовь оставляет меня глухой, твоя любовь оставляет меня сухой".
Помимо ожидаемых провокаций, "Барто" рассыпает в текстах точные и едкие наблюдения вроде "Эти люди любят боль, подчиненье и контроль, вместо жизни телевизор, вместо секса — Web 2.0, эти люди любят боль, подчиненье и контроль, вместо радости — гримасы, вместо песен — "Мумий Тролль" ("Сердце") или "Приехали в столицу подозрительные лица, хотят, суки, гулять и веселиться" ("Подозрительные лица"), а одну из песен посвящают команданте Че Геваре. Да и бумкающий ритм порой неожиданно заменяется танго ("Танго") или обволакивающими звуками лаунжа ("Нужны"). А когда вдруг ловишь себя на мысли, что "Кольца" можно сравнить с "Justify My Love" Мадонны, оказывается, что на самом "Барто" уже давно вышли за рамки своего однозначного образа.
Алексей Мажаев, InterMedia