(О СЕБЕ КАК ОБ АКТРИСЕ)
"Да, я нетипичная актриса, сразу вам скажу. Я не рвусь играть, я не звоню режиссерам, не завязываю с ними какие-то домашние отношения. Не жду похвал ни от кого — сама все про себя знаю… Ну, разве что единственный раз Ростоцкому позвонила, сказала: дайте мне попробоваться в "А зори здесь тихие"..."
(ЕСТЬ ЛИ У НЕЕ САМОИРОНИЯ)
"У меня? Выше головы — над собой только и смеюсь. Пример? Ну, не знаю: я могу накраситься, одеться. И начинается: ой, мы вас не узнали, как вы замечательно выглядите! Я говорю: м-да, если бы вы меня видели час назад!.. (Смеется.) У меня нет самомнения большого. И просто комплименты мне не нужны. Комплименты — они ноль, понимаете, — ничто".
(КАК РЕАГИРУЕТ НА КОМПЛИМЕНТЫ)
"Нет, ну приятно, конечно. Но, понимаете, приятно — и только. Я не начинаю надуваться, как шар, и думать, что я лучше всех, красивей и женщины все моей подметки не стоят. А потом, прекрасно же понимаю, что и другим женщинам комплименты говорят точно такие".
(О СВОЕЙ ВНЕШНОСТИ)
"А я никогда не осознавала свою красоту. Да, в ТЮЗе когда играла, мне говорили: какая ты красивая! А Ахеджаковой — какая ты талантливая! Я плакала в гримерке. Потому что считала, что лучше быть талантливой, чем красивой. Если в "Василии и Василисе" меня нужно было сделать старухой — так я сидела и добивалась от гримера: вот здесь еще нет морщин, здесь… А если нужно на сцене быть королевой — я буду королевой. И пусть тогда говорят, какая я красивая. Я должна быть такой, как моя героиня. А какая я в жизни — никого не касается, я такая, как мне удобно".
(ПОЛЬЗОВАЛАСЬ ЛИ СВОЕЙ ВНЕШНОСТЬЮ В ПРАКТИЧЕСКИХ ЦЕЛЯХ)
"В жизни скорее хотела пользоваться своими душевными качествами. Хотя была достаточно кокетлива. Но чем привлекала всех, как могу теперь понять, — это естественностью. Знаете ведь, у молодых людей есть критерий, как должна вести себя девушка — более-менее хорошенькая. А я вела себя совершенно по-другому. Не участвовала ни в каких интригах. И меня они почти не касались. Ну разве что… Я пришла в театр, выпустила спектакль "Вдовий пароход", очень прогремевший в то время. И получила две анонимки. Грязные, кошмарные. Но, честное слово, не обратила на них внимания, вот абсолютно они меня не тронули. Я настолько была уверена в себе, в этом спектакле, что мне даже жаль стало человека, который потратил время на эту грязь".
(ОБ ОТЗЫВАХ ЗРИТЕЛЕЙ НА "А ЗОРИ ЗДЕСЬ ТИХИЕ…")
"Там было много очень писем. А одно — ну просто гениальное. Начинается так: "Наша лагадминистрация показала нам 7 ноября фильм "А зори здесь тихие…". Думаю, что за "лагадминистрация", я сначала не поняла. Читаю дальше — такое патриотическое письмо, ну прям газета "Правда": "там такие девочки!", "благодаря им мы победили!"... И вдруг — с красной строки: "Но как ты могла?" — вот буквально, цитирую: как мне не стыдно голой появиться на экране и как муж меня терпит, как живет со мной дальше? Кончалось оно гениально: "…По той ли дорожке идешь?" Понимаете, из лагеря вот отповедь такая — ну просто грандиозно! Сейчас, конечно, с юмором вспоминаю. А тогда задумалась прямо: если человек мне из лагеря пишет такое, наверное, я правда не по той дорожке иду".
(О ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ)
"Она не была безоблачной, не была очень легкой. Но если у меня двое прекрасных детей от этой личной жизни, — значит, она удалась. А уже и внук даже замечательный! Вот уж действительно, мне всегда говорили подруги: внуки — ну совсем другое к ним отношение. И правда другое — так интересно! Вот не вижу его три дня — так скучать начинаю…"
(О МУЖЧИНАХ)
"Таковы мужчины, они хотят женщину подчинить. Очень откровенно сказал Кончаловский: я хотел найти себе удобную жену. Вот чтобы ему было удобно. О ней не сказал в данном случае ни слова. Как ей быть в этой ситуации? Я с этим не согласна".
("Московский комсомолец", 22.09.07)