АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ
"Это — другое. Просто здесь очень достойный автор, и я впервые себя почувствовал исполнителем. До этого всю жизнь ощущал себя только автором, но никак не исполнителем. Был опыт с композитором Фрейдкиным, но он — никому не известный, хотя и очень талантливый человек. А на Окуджаве я вырос. Его песни — это было первое, что произвело на меня впечатление в смысле музыки. Мне еще тогда лет шесть было. И сейчас, когда я стал все это возвращать, то понял, что песни Окуджавы настолько проникли мне в позвоночник еще с тех времен, что они вроде бы мои. У меня не было ощущения, что я пою не свой материал. Вот такая органика".
(ПОЧЕМУ ЧАЩЕ ВЫСТУПАЕТ С "ОРКЕСТРОМ КРЕОЛЬСКОГО ТАНГО", ЧЕМ С "МАШИНОЙ ВРЕМЕНИ")
"С "Машиной" все нормально. "Машина" едет по размеренному годами графику. Сперва записывает альбом. Потом честно год-полтора отдыхает. Потом начинает собирать песни на следующий альбом. Вот сейчас мы собираем песни на следующий альбом. И, судя по всему, это будет очень интересно. А "креольцы" — они молодые, они бешеные, они требуют — давай еще и еще. Потом, они не привыкли два раза играть одну и ту же песню одинаково. И одной пластинкой они не хотят ограничиваться. Давай, говорят, еще сделаем что-нибудь. Для них каждое новое совместное музицирование — это делание. С ними мы сейчас будем делать пластинку старых забытых "машиновских" песен в совершенно неожиданной трактовке. Там будет много джаза".
(О СВОЕМ УВЛЕЧЕНИИ РИСОВАНИЕМ)
"Рисование скорее ближе к сочинению мелодии. Мелодию нельзя вычислять. Она или придет, или не придет. Линия, которая удачно проведена рукой, тоже не может быть от ума. Или ангел тебе помог эту линию провести, или ты ее провел, как все. А вот слово — категория конкретная, каждый образ конкретен. Эти образы, как кирпичики, из которых ты складываешь стенку. Можно так, а можно и по-другому. Здесь важна работа ума и воображения. А когда рисуешь, голова выключается полностью. Здесь очень важно, чтобы телефон не зазвонил и звучала правильная музыка".
("Московский комсомолец", 23.12.05)