(ЗАЧЕМ СТАЛ СНИМАТЬ "БРАТЬЕВ ГРИММ")
"Любопытство мое виновато. Оно меня заставило почитать сценарий, который мне предложил продюсер Чарльз Ровен, оно же заставило заняться фильмом. Первоначальный вариант сценария мне категорически не понравился. Он был таким, знаете, по-голливудски милым. И в результате получалась совершенно дикая история: в старой Германии живут две смазливые американские задницы. Но мне очень понравилось то, как история начинается, и пара совершенно волшебных моментов по ходу повествования. Переделывать сценарий мы начали с художником Тони Гризано, моим старинным приятелем, с которым я работал на многих фильмах. Начало было положено костюмами. Мы придумывали, как будут выглядеть наши герои, как они будут одеты, и лишь потом придумывали для них ту или иную ситуацию. Мне кажется, что это будущее кинематографа, когда работа над фильмом начинается с костюмов, а не со сценария. Я вырос на сказках братьев Гримм. А когда начал снимать фильм, понял, что так до сих пор и не повзрослел. И благодаря им я верю в хеппи-энд — а ведь в жизни такого не бывает. Это был шанс превратить тот мир, в котором я живу и который меня не очень устраивает, в мир, который мне близок и интересен. Мне сейчас кажется, что "Братья Гримм" — самый мой добрый фильм. Но мы ведь не думаем, что так все и было на самом деле. Кто его знает, может, братья Гримм — Вильгельм и Якоб — были занудами. А может, и правда, были шарлатанами. Последнее мне нравится больше".
(О ТРУДНОСТЯХ, СОПРОВОЖДАВШИХ РАБОТУ НАД ФИЛЬМОМ)
"Все, что говорят, — правда. "Братья Гримм" стоили продюсерам 80 миллионов — это та сумма, которая нервирует всех без исключения. Большой фильм — большой бой. Многомиллионный голливудский проект напоминает огромный неповоротливый океанский лайнер. И был момент, когда мы действительно разошлись. Казалось, окончательно — на полгода почти. За это время мы поостыли, я снял малобюджетный фильм "Tideland" — о маленькой девочке, которая попадает в странную историю и выбирается из нее силой своей фантазии, воображения. В этом фильме нет спецэффектов — только моя интуиция, и все".
(ЧТО ДЛЯ НЕГО ВЕНЕЦИАНСКИЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ)
"Шанс поесть хорошей еды, да! Если серьезно, для меня фестиваль — возможность оказаться в красивом месте, встретить людей, с которыми можно поговорить о кино. А конкурс, не конкурс — какая, к черту, разница! Это смешно: как определить, какой фильм лучше?"
(О ПРИЗНАНИИ)
"Счастье для продюсеров, если все так совпадет, что картина сможет заработать денег. Для меня счастье — если у фильма будут зрители. Этот самый маркетинг — ужасная вещь: фильм плохо рекламируется, берется одна идея и раскручивается. Даже самый интересный фильм можно превратить в одноклеточное существо. Сбор — ничто. Важно, как фильм будут покупать потом на DVD. Если долго — настоящее признание. Именно благодаря DVD картина достигает своей аудитории".
(КАК В ФИЛЬМ ПОПАЛА МОНИКА БЕЛУЧЧИ)
"Я понимал, что бороться со студией бесполезно, и был согласен, чтобы на роль ведьмы пригласили звезду. Если бы не чертов гигантский бюджет, фильм мог бы получиться совсем другим — с другими актерами, с другой энергией, более страшным, опасным, чувственным. Большие звезды — своеобразная страховка студиям. Конечно, имя Леджера не гарантирует фильму успеха, но вселяет в продюсеров надежду и привлекает зрителей. И заодно заставляет трястись от страха над потраченными деньгами".
(О ГОЛЛИВУДЕ)
"Знаете, Голливуд сейчас напоминает академическую живопись XIX века. Огромные полотна, огромные батальные сцены, совершенные с технической точки зрения, но абсолютно пустые. Ты смотришь и думаешь: "Ну и что?" Есть много фильмов, снятых при помощи сумасшедшей техники, какими-то летающими камерами, — ну чистое барокко. Но пустые. А студиям нравится такой стиль".
("Московский комсомолец", 15.09.05)