Ведущий солист Государственного академического театра классического балета Наталии Касаткиной и Владимира Василева Николай Чевычелов рассказал в интервью Marie Claire о подготовке к спектаклям, любимых ролях и отличиях русской публики от иностранной.

Государственный академический театр классического балета уже совсем скоро представит свои постановки в Кремле – 20 ноября зрители увидят классику жанра – «Лебединое озеро», а в самом начале зимы будет показан балет «Щелкунчик» – 3 декабря. Накануне спектаклей на главной сцене страны ведущий солист труппы Николай Чевычелов поделился своими взглядами на балетную «кухню» и последние тенденции в мире самого пластичного и красивого вида искусства.

MarieClaire: Любой спектакль — не только огромный физический труд, но и эмоциональная отдача. Как вы себя ощущаете после выхода на сцену: абсолютно выжатым или наоборот, готовым свернуть горы? Как на вас влияет энергетика сцены?

Николай Чевычелов: Конечно же, спектакль, будь то авторский, будь то классический, требует определенного внутреннего настроя и отдачи. Сегодня артисты порой выходят на сцену для того, чтобы сделать то или иное движение. А ради чего они это делают? Смысл, идею и суть спектакля они зачастую упускают. У меня за спиной старая школа Большого театра, нас заставляли не только отрабатывать технику, но и проживать образ на сцене. И, конечно, когда заканчивается спектакль и опускается занавес, внутри все кипит, бурлит, и после приезда домой требуется часа два или три, а то и больше, чтобы прийти в себя.

Какой из ваших образов наиболее близок вам?

Конечно, это Альберт. «Жизель» — мой любимый спектакль.

А из тех, кого еще не доводилось воплощать на сцене? Есть у вас роль мечты?

Не хочу забегать вперед, но поступило предложение станцевать Солора в «Баядерке». В свое время мы с моей партнершей танцевали только па-де-де, а целиком в спектакле пока не доводилось участвовать.

Во время спектакля у вас есть возможность смотреть, что происходит в зале, или вы полностью погружены в процесс?

Нет, я на 100 процентов в образе. Я танцую для зрителя, и в первую очередь стараюсь обращать внимание на свою партию, а также на партнеров, которые находятся со мной на сцене.

Что для вас важнее — признание публики или реакция критики?

Конечно, признание публики. Донести образ до зрителя бывает сложнее, чем до критиков. Они все-таки видели достаточно спектаклей. Да и вообще, на мой взгляд, критика — это всегда субъективное мнение. Будь то плохо или хорошо — это их видение. А вот когда обычного зрителя на выходе из театра переполняют эмоции, когда он получает от спектакля то, что хотел получить – вот это ценно.

Как вы готовитесь к спектаклям? У вас есть какой-нибудь личный ритуал?

Я просыпаюсь с утра с ощущением того, что должно произойти вечером — что я должен выйти на сцену и показать все, на что я способен, и даже больше. Неважно, что происходит за кулисами, шоу должно продолжаться в любом случае.

Вы ежедневно окружены классической музыкой. А сами какую слушаете?

Помимо классики мне нравится наша эстрадная музыка. Люблю послушать джаз и латиноамериканскую музыку. Когда я был в Мадриде, ходил на ночные шоу фламенко — там, конечно, сумасшедшая энергетика. Они настолько выкладываются, что полностью завораживают публику. Зрители сидят и смотрят, не отрываясь.

Как вы относитесь к минимализму в балете? Я имею в виду декорации, костюмы. Достаточно ли самого танца, чтобы покорить зрителей, или все-таки важна классическая пышность?

Если мы говорим о классической тройке «Щелкунчик» — «Лебединое озеро» — «Спящая красавица», то, конечно, там должно быть все в совокупности. Важен и танец, и действие, и костюмы, и декорации, и музыка Чайковского. Если говорить о менее масштабных спектаклях, то, думаю, за счет хореографии и пластики можно достичь эффекта полного погружения — так, чтобы зритель отвлекся и даже не видел, что спектакль идет, например, в «черном кабинете». Все внимание — непосредственно на танец.

Как вы вообще считаете, могут ли в классические постановки проникать элементы современной хореографии?

Классика должна оставаться классикой. Если полностью переделывать спектакль в сторону неоклассики с элементами современности, это другое дело, но классическое наследие должно жить. Его можно усовершенствовать — прибавить больше вращений, мелкой техники, но не более.

А есть ли какая-то постановка, которую вы считаете идеалом жанра и можете пересматривать бесконечно?

«Лебединое озеро» и «Жизель». В нашем театре это еще «Ромео и Джульетта» и «Сотворение мира» — постановки Наталии Касаткиной и Владимира Василева.

Но важно не переусердствовать. Знаете, когда только приходишь в театр, хочется объять необъятное — и это хорошо. Но главное, чтобы это не было в ущерб артисту, не отражалось на его видении образа. Конечно, какие-то детали можно заимствовать, но главное, чтобы не было перенасыщения и сумбура. Достижение баланса — это во многом задача педагога.

Вы много гастролируете с труппой. Отличается ли иностранная публика от нашей?

Безусловно, отличается, особенно азиатская публика. Они сидят на протяжении спектакля молча, не хлопая. Если им нравится, в конце они устраивают бешеные овации. Они так воспитаны, что не мешают артисту аплодисментами. У нас, к сожалению, нет такой культуры — зачастую зрители чуть ли не с первых нот начинают хлопать, и иногда это сбивает артистов на сцене.

А вам какая публика больше по душе?

Мне нравится любая. Не спорю, частые аншлаги — это приятно, но даже когда зал заполнен не полностью, я не огорчаюсь. И когда некоторые артисты возмущаются, отвечаю: «Но они же пришли!». Даже если один человек сидит в зале, нужно для него выложиться так же, как и для тысячной аудитории. Пусть будет один зритель — но он пришел, и это главное.

Какие площадки вы предпочитаете — масштабные или камерные?

Конечно, мы все предпочитаем большие залы, где нет скованности и стесненности движений. Там можно показать всю широту танца. Минус маленьких сцен в том, что приходится зачастую «убирать» хореографию, потому что попросту недостаточно места для многих элементов. Но, к счастью, в последнее время у нас нет таких проблем. В Китае, например, вообще, что ни сцена — то настоящий аэродром, масштабы поражают.

На ваш взгляд, изменилась ли балетная «кухня» за последние лет десять?

Очень сильно изменилась. Сейчас прослеживается такая тенденция, что все сводится к технике – накрутить, навертеть побольше. В том числе и в классических постановках. Я не говорю, что это неправильно — но если ты это делаешь, то делай настолько эстетично и осознанно, чтобы это было оправдано. Иначе получится не театр, а шоу. Теряется нить и суть того, что происходит на сцене. То, что к нам в балет проникают западные веяния в плане мелкой техники, это хорошо, но все-таки русская школа всегда ценилась широтой, объемом и масштабом.

Этим и отличается наш театр, у нас нет шаблонности. Наталия Дмитриевна Касаткина и Владимир Юдич Василев всегда добавляли какие-то вкрапления в постановки — пусть незначительные, но они настолько преображают и украшают спектакль, что это невозможно не заметить!

Какую постановку из идущих сегодня вы порекомендовали бы обязательно посетить любителям балета?

«Весна священная» — балет на музыку Игоря Стравинского в постановке Наталии Касаткиной и Владимира Василева. Это шедевр. Настолько точное попадание в цель и такая эмоциональная постановка. Но, честно говоря, когда я увидел его в первый раз, он мне жутко не понравился. Прошло несколько лет, я посмотрел его снова, и он произвел очень сильное впечатление. Ну и, конечно, авторские спектакли Касаткиной и Василева «Сотворение мира» и «Ромео и Джульетта».

Актриса Инна Алабина скончалась 2 июня 2024 года в возрасте 84 лет. О ее смерти сообщил Театра имени Евг. Вахтангова, где она прослужила всю свою творческую жизнь.

- Её неповторимая индивидуальность — сочетание хрупкой женственности и озорного мальчишеского задора — стали определяющими для многих образов, созданных актрисой, - говорится в некрологе. - Скорбим вместе с близким, родными и поклонниками дарования Инны Алабиной.

Инна Алабина родилась 25 июля 1939 года в Москве. Окончила Театральное училище имени Бориса Щукина в 1966 году (курс М.Р. Тер-Захаровой) и была принята в Театр имени Евгения Вахтангова.

Среди её ролей Гек Финн и Том Сойер («Приключения Гекльберри Финна»), Беспризорник («Конармия»), Солдатик («Планета надежды»), Мальчишка («Виринея»), Пятачок («Пух! Пух! Пух!»), Паж («Золушка»), Зелима («Принцесса Турандот»), Цыганка («Живой труп»), Ира («Антоний и Клеопатра»), Кормилица («Медея»), Прасковья Ильинична («Дядюшкин сон»). Она была занята в спектаклях, поставленных на Вахтанговской сцене выдающимся мастером Петром Фоменко («Государь ты наш, батюшка…», «Чудо святого Антония», «Без вины виноватые», «Пиковая дама»), а также в спектаклях Римаса Туминаса («Ревизор», «Последние луны и Дядя Ваня»), и даже исполняла хореографические работы в спектаклях Анжелики Холиной («Берег женщин» и «Анна Каренина»).

В кино актриса снималась редко (в основном, в телеверсиях вахтанговских спектаклей), она сыграла в фильмах и сериалах «Треугольник», «Курьер Кремля», «Дамы и гусары», «Требуется няня», «Папины дочки».

В 1994 году Алабина была удостоена звания заслуженной артистки РФ.

О дате и времени прощания будет сообщено дополнительно.

Актёр театра «Студия театрального искусства» Дмитрий Липинский умер в Москве на 35-м году жизни. 31 мая он не вышел на работу и не отвечал на звонки. Когда спасатели вскрыли дверь его квартиры, обнаружили тело. «Студия театрального искусства» отменила намеченный на 1 июня спектакль «Мастер и Маргарита», где Липинский играл Понтия Пилата.

Дмитрий Липинский родился 29 апреля 21990 года. В 2013 году он окончил Мастерскую Сергея Женовача в ГИТИСе и поступил в СТИ. Среди его киноработ – роль Андрея Кожемякина в сериале «Петр Лещенко. Все, что было...» и эпизод в сериале «Тихий Дон».

Александр Домогаров ответил на вопрос, где он собирается работать после увольнения из театра им. Моссовета. Актер пообщался со зрителями на Забайкальском международном фестивале в Доме Офицеров в Чите, где исполнял песни Александра Вертинского и Владимира Высоцкого.

- Ни в каком. Я вольный художник, - заявил он о перспективе возможного трудоустройства в другой театр.

Напоминаем, что ранее Александр Домогаров объяснил свой уход из театра им. Моссовета "чудовищным разрушением традиций", которое он тщетно пытался остановить.