О ТОМ, ЧЕМ МОЖЕТ УДИВИТЬ ЕГО НОВЫЙ АЛЬБОМ «АЛЛИЛУИЯ»

— Я не ставлю перед собой задачу удивить, потому что в наше время удивить довольно сложно. К тому же, чтобы удивлять, продукт должен быть в определенном смысле ненормальным, то есть нездоровым. Все, что мы делаем — тратим свое время, средства и возможности, — для того, чтобы просто записать музыку, которую мы любим. Я очень люблю музыку. Но, конечно, хотелось бы, чтобы наша музыка еще и каким-то образом содействовала оздоровлению атмосферы вокруг. Когда я пишу песню, когда я пишу текст, я все подвергаю тщательному самоконтролю. То, что я делаю, хотелось бы делать во благо, а не во зло. Человек, который будет слушать этот альбом, как мне хотелось бы верить, преобразится. Символическое значение слова «преображение» — перемены в лучшую сторону.

О ТОМ, КАК СТАЛ МУЗЫКАНТОМ

— Я после окончания института испытал довольно большой стресс, потому что все эти шесть лет я был как у Христа за пазухой. Мне было абсолютно комфортно в моей творческой среде, я находился просто в эйфории. И когда мы закончили… Это не только меня касалось — многие испытали стресс, облом, депрессии. Молодые были — и как из чрева матери вдруг появляешься на свет: ты не понимаешь, зачем тебя вынули оттуда, где было тепло и ты питался естественным образом, не прилагая никаких усилий. Вдруг тебя выбросили куда-то наружу, и ты никому не нужен. Плюс ко всему мы уже тогда были довольно популярны, и перед нами стоял вопрос, продолжать ли нам работать на своих официальных работах. Я уже был в звании старшего архитектора, потому что три года работал в проектном институте в Свердловске. Я долго шел к профессии, начиная с четвертого класса — художественная школа имени Сурикова, потом архитектурный институт, и внезапно все бросаю и ухожу непонятно куда. Мы с отцом стояли на балконе на десятом этаже, и он мне говорит: «Ну ты представь себе, вот ты сейчас полетишь вниз, что ты успеешь сделать?» Я говорю: «Ну, цепляться буду рефлекторно». Он считал, что исход будет летальным, то есть воспринимал уход в музыку как катастрофу для меня. Был определенный уклад, события, которые шли своим чередом в истории. Дедушка, Дмитрий Иванович, предрек, что папа будет инженером, а внук его — архитектором, а правнуки уже пойдут дальше… И вдруг я начинаю все это ломать.

О СУДЬБЕ

— В моей жизни много было такого, что происходило не по моей воле. В то время я считал, что это сила судьбы. Можно было бы это назвать волей Всевышнего, если бы на тот момент я был воцерковлен или хотя бы немого просвещен, но тогда ничего подобного и в помине не было. Как-то один очень известный человек сказал: «Ты просто слишком доверчивый». Мы участвовали во многих проектах — это же был не только «Наутилус», это было целое сообщество, и мы друг с другом играли все свободное время. Творческий компот варился непрерывно, двадцать четыре часа в сутки. Я уезжал на выходные на какой-нибудь фестиваль, потом возвращался в перевернутом состоянии и с трудом входил в трудовой процесс и нормальную жизнь. Но чем дальше, тем труднее мне было возвращаться. Как в фильмах про оборотней — все труднее и труднее снова принимать свой обычный облик. Каждый раз, когда я появлялся в понедельник с опозданием, естественно, с поезда, по мне видно было, что со мной что-то не то происходит. И однажды я не вернулся.

О КОНТРКУЛЬТУРЕ

— Контркультурщиком я не был, я вообще не склонен к этим вещам. Мне это все «контр-» неинтересно. Я даже Илью (сооснователь группы «Наутилус Помпилиус» Илья Кормильцев. – Прим. ред) все время немножко остужал, и, мне кажется, ему иногда полегче бывало. Пар выпускал, когда мы оставались тет-а-тет. Меня пугала любая оголтелость. По природе я человек затворнического характера, для меня идеальная среда — это как здесь, в студии: сидит несколько человек в тишине, каждый делает свое дело, но вместе с тем и общее. Вот это для меня идеально.

О РОК-Н-РОЛЬНОЙ СРЕДЕ ТОЙ ЭПОХИ

— Среда была наэлектризована, потому люди и производили это электричество — выпуская его в виде шаровых молний в атмосферу. А мне как затворнику было интересно заниматься собственно музыкой, само сочинительство для меня уже было спасением. Плюс ко всему я с трудом переношу большое сборище людей, тем более активных.

О ТОМ, ПОЧЕМУ СЕЙЧАС НЕ ВЫСКАЗЫВАЕТСЯ НА ОСТРОСОЦИАЛЬНЫЕ ТЕМЫ

— Нет, почему, высказываюсь. Но, как видите, я человек не красноречивый, это не мое вообще. Я был бы рад помочь что-то объяснить, рассказать, но я не обладаю даром убеждения. Это же нужен определенный дар — вещать, быть рупором. Такие люди есть, и в нашем рок-н-ролльном «профсоюзе» в том числе, но мне это не дано совершенно. Я могу помочь конкретным людям, когда ко мне обращаются, я понимаю, как можно помочь, и стараюсь это сделать. А вот так спасти всех сразу, выйти с рупором, завести народ — нет. Да я и не могу позволить себе вещать и призывать: считаю, что это насилие — раскручивать людей на любую, даже самую праведную, агрессию. Мы живем в такие времена, когда любое кровопролитие, катастрофы, войны и революции, бунты становятся нормой, как тут можно вообще что-то втолковывать массам? В таком случае надо обладать сверхъестественными возможностями предвидения последствий своих призывов.

ОБ ОТНОШЕНИЯХ С ИЛЬЕЙ КОРМИЛЬЦЕВЫМ ПОСЛЕ РАСПАДА «НАУТИЛУСА»

— На тот момент, когда мы с Ильей не сотрудничали, мы только изредка общались. Хотя встречались — как встречаются люди, которые друг другу интересны и которым удавалось что-то сделать вместе. Мы часто болтали на отвлеченные темы, например обсуждали арабский джаз или поэзию кроулистов, про которых Илья все знал. А мне все это интересно — он был эрудитом, живая энциклопедия. Это как работа с книгами: обкладываешься фолиантами — заглядываешь в один, другой, потом вдруг нашел что-то важное, и тебя уже нет, ты уже в каком-то другом, странном пространстве. Так вот и с Ильей было. Он начинал что-то рассказывать с момента, когда Бетховен практически оглох перед созданием 5-й симфонии, а заканчивал арабским джазом и выходил на что-то жизненно важное для нас обоих.

ОБ АВТОРСКИХ ПРАВАХ НА ТЕКСТЫ КОРМИЛЬЦЕВА

— С текстами Ильи меня обрубили еще в 2006 году. Когда мы уже с «Ю-Питером» записывали альбом «Богомол», я взял один текст. Илья оставил мне все тексты, которые у него были написаны за всю историю, включая и те, которые были еще до нашего знакомства. Там есть прекрасные длинные баллады, как у Боба Дилана или как у раннего Дэвида Боуи, по 17 куплетов. И вот один текст я решил взять, перемалывал его, как муку, и он у меня так и прилип к одной песне. Раньше обычно бывало так: Илья мне приносил большие папки текстов (он очень быстро работал), а я их смотрел и на какие-то из них писал музыку. Реже было, когда он накладывал текст уже на существующую музыку. В общем, мы записали песню на стихи Ильи, а перед выходом альбома выяснилось, что мы не имеем право использовать текст, потому что родственники между собой еще не договорились, кому что принадлежит. Так что я не буду будоражить осиное гнездо с авторскими правами. У меня много любимых текстов Ильи, из которых раньше не вышло песен, потому что они объемные, а жаль.

О СОЗДАНИИ ПЕСЕН

— Нет никакой схемы — все должно быть, конечно, по наитию. Но словом, как мы знаем, убить можно. Так что с ним надо поаккуратнее надо быть. Музыка — более абстрактный и тонкий язык, слова приходят ко мне чаще всего уже поверх музыки, иногда даже случается — это забавно! — что слова не мои. В новом альбоме есть песня, которая написана в двух вариантах: как баллада и как хороводная, на известные стихи Александра Сергеевича Пушкина, посвященные Анне Петровне Керн (кстати, в 2019 году исполнилось 200 лет с того момента, как они встретились). Бывает, я ночью не сплю, спать не могу, и заставляю себя работать. И вот я сижу в темноте, в наушниках, все спят… Когда я делаю текст, сначала возникает сырая заготовка, она может быть очень длинной, там много строк и вариантов, потом я постепенно начинаю отсекать лишнее — и вот тут-то старюсь быть внимательным к тому, что несут слова. И вдруг у меня в полусонном состоянии начинают вертеться в голове строчки, я их записываю, мозг почти спит — на автопилоте. Когда я утром это прочитал, я вдруг понял, что мне это что-то очень сильно напоминает. Очень смешно было: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты». И я был поражен тому, что стихотворение от начала и до конца без всяких усилий легло на мелодию. Но это исключительный случай.

О ПЕСНЯХ ИЗ РЕПЕРТУАРА «НАУТИЛУСА», КОТОРЫЕ ОН НЕ СТАЛ БЫ СЕЙЧАС ИСПОЛНЯТЬ

—Есть такие вещи и в моих текстах, и в текстах Ильи, но в меньшей степени. Мне кажется, тогда я слишком доверялся потоку, когда тебя прет. У меня была песня «Чистый бес», которая уже по названию своему сомнительна. Есть вещи, которые не нужно изрекать: своих собак надо держать на привязи, иначе они покусают в первую очередь близких твоих, а потом всех остальных. И я прямо чувствовал, что дал слабину, не проявил бдительности, что это прошло через меня и бродит вокруг, и это очень опасно.

О СМЕРТИ АЛЕКСАНДРА БАШЛАЧЕВА

— Мы жили с Сашей в очень похожем месте-времени, мы все ходили на грани подоконника, понимаете… Либо туда бросаться, либо в пекло возвращаться. На меня произвело большое впечатление, что дом, в котором я жил на юго-западе в Питере, стоит прямо напротив дома, из которого Саша вышел. Я стоял и курил на балконе и все это отчетливо увидел, потому что был приблизительно в том же состоянии… Я в задумчивости стоял, сизый, когда уже тупизна полная наступает — и смотришь вниз и видишь, как стремительно ты приближаешься к асфальту. Это переживания психоделические, кстати.

(Виталий Лейбин, «Русский репортер», 25.11.19)

Люся Чеботина призналась, что главным учителем в профессии она считает Филиппа Киркорова. Артистка подчеркнула, что певец всегда готов прийти на помощь и посоветовать, как лучше поступить в той или иной ситуации, поэтому она к нему прислушивается на протяжении всей карьеры.

- Филипп Бедросович один из таких людей, кто дает постоянно советы, постоянно направляет, постоянно хочет подсказать, как будет правильно, - передает News.ru слова Люси Чеботиной. - Мне кажется, что именно в этом заключается передача знаний из поколения в поколение.

Себя артистка считает податливой, как губка, поэтому она готова впитывать чужие рекомендации. При этом она и сама готова наставлять молодежь в будущем.

Как мы сообщали ранее, премьера нового сингла Люси Чеботиной «Командир» состоялась 12 апреля 2024 года. На обложке сингла Люся Чеботина предстала в дизайнерской командирской форме и фуражке. В песне речь идет о сильном парне.

Надежда Бабкина представила шуточную интерпретацию хита Инстасамки (Дарья Зотеева) «За деньги — да». Во время концерта на ВДНХ создательница ансамбля «Русская песня» исполнила пародию с измененным текстом:

- За деньги — нет, за гусли — да. Это я в бане, здесь я отдыхаю. Люблю дубовый веник и это не скрываю. Все в моем ансамбле за собой не замечают. Видят мой кокошник и повторяют.

Как мы сообщали ранее, Инстасамка после пяти лет музыкальной карьеры и девяти выпущенных альбомов занялась вокалом. Певица опубликовала в соцсетях видео с первого урока, где она занимается с педагогом по вокалу.

Пятым ведущим премии «Муз-ТВ» станет Николай Басков. Церемония пройдет в СК «ЦСКА Арена» 14 июня 2024 года. Участниками концерта станут «Руки вверх», Anna Asti, Григорий Лепс, Клава Кока, Филипп Киркоров, Сергей Лазарев, Люся Чеботина, Дима Билан, Gayazovs Brothers, Мари Краймбрери, Shaman, Galibri & Mavik, и многие другие.

- Для меня это большая честь. Уверен, что будет праздник, что будет шоу, - заявил Николай Басков.- Возвращение премии «Муз-ТВ» – это прекрасно!

Как мы сообщали ранее, в середине марта были объявлены имена четырех из пяти ведущих церемонии: Лолита Милявская, Владимир Маркони, Лера Кудрявцева и Клава Кока. Предыдущая премия проводилась в 2021 году.