О ПРОГРАММЕ «ДО И ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ»

— Я хотел просто сделать красивую программу и хоть чем-то удивить тогдашнего советского зрителя, который кроме «Ленинских университетов миллионов» и ужасной программы «Время» больше ничего не видел. «Что? Где? Когда?» еще было, а больше — ничего. Хотелось удивить, рассказать то, что видел, что я знаю, я ведь по миру уже поездил.

Я не представлял, во что это выльется. А вылилось это в программу, которая перевернула мозги очень многим людям. Во всяком случае в Израиле, когда у меня были творческие вечера, мне говорили из зала, что эмигрировали, глядя мою программу.

ОБГОВАРИВАЛОСЬ ЛИ СОДЕРЖАНИЕ ПРОГРАММЫ?

— Нет, хотя контроль был жесткий со стороны Центрального комитета партии и обкомов. Там сидели очень мрачные мастодонты, но тем не менее было четкое разделение — жутких коммунистических консерваторов и совершенно новой плеяды людей, типа Александра Николаевича Яковлева и Эдуарда Шеварднадзе…

Когда появилась программа «До и после полуночи», я позвонил Сереже Иезуитову, в Париж, по-моему. Был такой корреспондент. «Старик, — сказал я, — слышал, что ты знаком с Йоко Оно, не сделаешь ли ты нам что-нибудь про Йоко Оно и Джона Леннона?» Он не поверил своим ушам, они ведь были запрещены! Он пять раз переспросил, а потом сделал такой 12-минутный репортаж, что вся страна рыдала. Это было важнее гораздо, интереснее для народа, чем Рейган иликто-то еще.

ЧТО БЫЛО ЗНАКОМ ТОГО, ЧТО В СТРАНУ ПРИХОДИТ ГЛАСНОСТЬ?

— Я сам. Извините. Я вышел в эфир, и это было какое-то чудо. Ночью показали, утром проснулся: «Черт возьми, а как же это все разрешили-то?» Это была ночь с субботы на воскресенье. В понедельник пришел на общую телевизионную летучку (она проходила еженедельно в Останкино), и я был там в первый и последний раз. Услышал тогда, как известные политические обозреватели говорят, что это антисоветская, почему-то проамериканская передача. У меня там плясал один негр (сейчас нельзя это слово говорить, но тогда можно было), единственный американец. Чушь какую-то несли, что надо показывать хор Пятницкого, а не то, что показывает Молчанов…

Я подумал, что это бред какой-то, и этим бредом надо пользоваться. Знаете, как у Бунина, в «Окаянных днях», одни занимаются тем, другие — этим, а ты успеваешь что-то сделать. Мы очень многое успели. И «Взгляд» очень многое успел. Тогда не было этой вражды на телевидении, борьбы за деньги, за рекламу, мы же получали очень мало, по сравнению с тем, что происходит сейчас.

ПОЧЕМУ НОВЫМИ ЗВЁЗДАМИ СТАЛИ ЖУРНАЛИСТЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ РЕДАКЦИИ

— Во-первых, мы были много лучше образованы, чем те, кто сидел и занимался сельским хозяйством или «Ленинскими университетами миллионов». Во-вторых, мы знали языки и много кто из нас уже поездил. Я уже ездил переводчиком в Голландию. У меня первый язык — голландский, и нас человек шесть-семьв Москве было, кто знал голландский. Так что я на выставках каких-то переводил многим нашим мастодонтам, партийным деятелям. Словом, мы уже повидали немножко мир. Нам было разрешено и в АПН [Агентство печати «Новости»], и на «Радио Москвы» писать по-другому — так, чтобы нас понимали западные слушатели и читатели, а не ту бодягу, которую здесь публиковали, такую, что ни один нормальный человек прочитать не мог.

Мы знали свои страны, на которые работали. До того, как я пришел на телевидение, я раз 30–40 был в Голландии, год прожил там со своей семьей, дочка ходила в протестантский детский садик. Совсем другая жизнь, понимаете? Мы по-другому могли говорить с людьми. Мы видели западное телевидение. Мы слышали западное радио. Мы прочитали весь самиздат, который можно было прочитать, из-под полы доставали. Мы тайно (я во всяком случае) встречались с эмигрантами. Я же в музыкальной семье вырос, вокруг были, в основном, еврейские музыканты. Мой ближайший друг — Володька Фельцман, который шесть лет в невыезде сидел, уже был в Америке. Лева Маркиз, дирижер, был в Голландии, кто-то сбежал в Испанию… И мы тихо, тайно встречались, общались. Так что мы знали другую жизнь, а эти знали «колхоз», «совхоз», «партия родная» и «интернациональный долг в Афганистане». Конечно, мы были лучше.

О ГЛАСНОСТИ

— Когда что-то доходит до точки кипения, это взрывается. Не хочется говорить банальностей, но все говорили о колоссе на глиняных ногах. Все понимали, что идет все к концу, что все это непременно изменится, не могут же все эти замшелые идиоты, Сусловы и прочие, всю жизнь нами править? Так же, как и сейчас — новое поколение появляется, и им тоже это все не нравится. Эти ощущения летали в воздухе. Когда-то это должно было закончиться, и это произошло. Не думали только, что такой конец будет, что рухнет вот так, что так все произойдет.

О СВОБОДЕ СЛОВА, КОТОРУЮ ДАЛИ СВЕРХУ

— Как сказал сейчас, на 25-летии «Эха Москвы» Леша Венедиктов (я впервые за 25 лет не смог пойти, был во Франции), свобода была дана нам забесплатно, поэтому никто так не страдает, что мы ее утратили. Мы-то страдаем, конечно, но те, кто в этом не участвовал, не страдает.

Я студентам своим всегда говорю, многие ругают Горбачева, мол, то не так и это не так, что Германию отдал, еще что-то отдал. Запомните, говорю я им, Горбачев сделал величайшую вещь — он подарил нам свободу слова, он подарил нам свободу передвижения, он разрешил нам читать книги, то есть — делать все то, что делают нормальные цивилизованные люди и все то, что было нам запрещено абсолютно. Он разрушил этот концлагерь под названием «Советский Союз». Конечно, это было болезненно, но тем не менее — слава Богу. Вы должны быть благодарны Горбачеву, говорю я им, вы должны знать, кто изменил страну в более или менее приличную, цивилизованную. Конечно, с этими бандитами, со всем этим, но не бывает всего сразу.

О ПОПЫТКЕ ОТВЛЕЧЬ МОЛОДЁЖЬ ОТ ЗАПАДНЫХ СМИ

— Я не знал человека в то время, который бы, если захотел послушать «Свободу» или Би-би-си, не смог бы этого сделать. Только этим мы все и занимались. Севу Новгородцева я слушал всю жизнь, у меня ощущение, что я на нем вырос, хотя он — чуть-чуть старше меня. Ну да, трещало, шипело, но мы находили всегда возможность слушать все эти «голоса». И даже когда мы на машинах ездили отдыхать куда-то, под Киев, то помню, вокруг — лес, водоем, палатки, и из каждой палатки у кого «Голос Америки» трещит, а у кого «Свободная Европа».

Отвлечь молодежь? Конечно, они старались. Это как сейчас: а давайте запретим 60% иностранных фильмов, американских, французских, и будем показывать наше кино. А какое наше кино? Что показывать будем? 5–6 приличных фильмов в год делают. Как запретишь-то?

О СВОЁМ НЕОБЫЧНОМ ДЛЯ СОВЕТСКОГО ЭФИРА ВНЕШНЕМ ВИДЕ

— Как вышел, так вышел, ничего не оговаривалось. Иногда я допускал ошибки, очень нехорошие. Надел как-то белые носки под черные ботинки, было ужасно, и я это со стыдом вспоминаю.

Я всегда пытался немножко подражать режиссеру Станиславу Ростоцкому, почти ко всем фильмам которого музыку написал мой отец, он был одним из моих кумиров, я его с рождения знал. Я пытался подражать и моему настоящему кумиру, был такой главный хирург Института Склифосовского, Борис Александрович Петров, академик, выдающийся хирург, профессор, это был ближайший друг моих родителей. Поэтому я решил, что буду очень элегантен, так, как они. А Ростоцкий в свою очередь мне рассказывал, что, когда учился во ВГИКе, после войны, пытался подражать Роману Кармену, и вот он надевалкакой-то кожаный пиджак, который купил за несусветные деньги, а я подражал ему.

Но всю жизнь я проходил в майках, каких-то отвязных куртках и в джинсах. Моя сестра привезла мне первые джинсы, когда мне было шесть лет. И сейчас я хожу в джинсах.

А вот в студию я одевался. Платочек в карман на телевидении не вставлял никто, а мне нравилось. Плюс к тому, на голландском телевидении я уже появлялся, а они всегда очень отвязно одевались, и я к ним как-то пришел в таком виде, что они обсуждали не то, что я говорю, а то, как я одет. И я понял, что иногда это влияет. Теперь не влияет.

О «НОВОМ ЗАСТОЕ»

— Мы погрузились в это состояние намного раньше… Это вечная русская спираль, то вверх, то вниз. Что же поделать?

ЕСТЬ ЛИ ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО ГОДЫ ПЕРЕСТРОЙКИ НЕ ОКАЗАЛИ НА ЛЮДЕЙ НИКАКОГО ВЛИЯНИЯ?

— Нет, так не бывает. Когда читаешь «Окаянные дни» Бунина, то понимаешь, что годы до революции оказали колоссальное влияние на мозги. Поэтому столько миллионов людей и было уничтожено, поэтому столько людей и бежало из России, — на них дореволюционная Россия оказала столь колоссальное влияние. Никогда не бывает так, как вы сейчас говорите.

Просто выросло новое поколение. Мы же работали не за деньги? Конечно, никто не жаловался, мы по тем временам хорошо зарабатывали. Правда, и купить нечего было. Помню, купил как-то двадцать килограммов сухой израильской фасоли (с тех пор дочь моя в рот фасоль вообще не берет). Ее не было в магазинах, а мне по блату дали, только надо было мешок купить, не меньше…

А теперь главным стали деньги. Деньги и верность. Деньги — важный стимул, его никто не отменял. Другое поколение, другие стимулы. Они знают все, у них интернет, они могут выбирать, куда ехать работать — в Америку, в Голландию, в Израиль или в Ирак.

У нас этого не было. Было общение, люди, интерес. Мы работали, потому что нам в кайф это было. Мы этого ждали, хотели. Мы хотели что-то доказать. Сначала — сказать что-то сначала между строк, потом — в открытую. Мы это делали и мы это сделали. А что стало потом? Ну что ж поделать.

(Наталия Ростова, «Медуза», 21.10.15)

Камера наблюдения была установлена над разгромленной ранее могилой вокалиста «Короля и шута» Михаила Горшенева. Инициатива принадлежит администрации Богословского кладбища Санкт-Петербурга, где погребен музыкант. Скорее всего, видеонаблюдение начнёт работать уже с 25 апреля 2024 года, сообщает 78.ru. Фанаты Горшенева также распространили петицию с просьбой обеспечить регулярные патрулирования у памятника артиста.

Как мы сообщали ранее, на Богословском кладбище Санкт-Петербурга неизвестные осквернили могилу Михаила Горшенева. Вандалы разбросали цветы, разбили лампадки и изрисовали портрет основателя группы «Король и шут» свастикой.

Ольга Бузова разместила в интернете снимки из больницы. На опубликованных в соцсетях артистки фотографиях она находится в палате в голубой пижаме. Певица попросила не беспокоиться о ее здоровье.

Пиар-менеджер Ольги Бузовой Антон Богословский также подчеркнул, что ничего критичного у его подопечной нет. При этом он не уточнил ее диагноз.

- Мы просим не беспокоиться поклонников Ольги. В эти дни у нее проходит плановая операция, - сообщил Super.ru Антон Богословский.

«ИнтерМедиа» напоминает, что Ольга Бузова заявила ранее, что никогда не изменяла ни одному из своих мужчин. Об этом она рассказала на премьере французской комедии «Дождь из мужчин» о замужней женщине Ирис, которая открывает для себя мир чувственных наслаждений.

На Богословском кладбище Санкт-Петербурга неизвестные осквернили могилу Михаила Горшенева. Вандалы разбросали цветы, разбили лампадки и изрисовали портрет основателя группы «Король и шут» свастикой. Начиная с 19 апреля, в Петербурге произошло несколько набегов на могилу музыканта.

Фанаты были вынуждены уносить на ночь портреты Горшенева, а утром возвращать их на место. Вместе с тем поклонники «Короля и шута» обратились к администрации кладбища с просьбой установить камеры и организовать патруль, а также создали петицию «Обеспечьте безопасность и уважение к могиле Михаила Юрьевича Горшенева», обращенную к администрации города.

По информации канала «Mash на Мойке», главными подозреваемыми в вандализме стали посетители компьютерного клуба в том же районе.

Ранее вокалист «Короля и шута» Андрей Князев и его жена Агата Нигровская дали большое интервью Валерии Гай Германике.