Поющий композитор Александр Маноцков и струнный Courage Quartet дадут «общедоступный концерт» 23 июня 2014 года в Московском международном Доме музыки. О человеческой музыке, приготовлении борща и тех, кому сразу нужно все перечисленное, самый востребованный музыкант современности рассказал корреспонденту InterMedia Анне Ефановой.

— Про что вы поете в цикле «Пели»?

- Трудно сказать. Музыка ведь про самое себя и ни про что. Человек, в принципе, решает петь «почему-то»: им всегда движет особое внутреннее побуждение. А об одном и том же слова можно произнести миллионами способов, из которых только один окажется пригодным для песни. Но это художественное тоже окажется не «про что-то». Наверное, когда ты сам не очень понимаешь, про что написал, в твоем сочинении появляется больше шансов, найти каждому свое содержание.

— Как выглядят открытые ситуации понимания?

- Они не повествовательно-проповеднические, а втягивающие на собственную территорию. Песня, она же вот только началась и сразу кончилась. По меркам академической музыки — это очень короткое время. Хотя, в принципе, время не абсолютно, абсолютен способ соотнесения времени человека с временем других. Но все люди имеют некое, им присущее «сейчас», которое не может быть дольше определенного отрезка, есть некий антропологический предел. Во многих своих последних сочинениях я как раз стремлюсь помочь себе и слушателю как бы подняться над землей и посмотреть на плоскогорье Наска с большими красивыми рисунками. Выйти за существующие человеческие пределы ощущений, попробовать их преодолеть при восприятии.

— А песня — это человеческая вещь?

- Да, как говорил Ницше: «Человеческое, слишком человеческое». Она всегда с нами, но долго не длится. Поэтому ты должен уместить то, хочешь, в пределы нескольких отрезков таких человеческих «сейчас». И добиться, чтобы ничего не вылезло за пределы формы, как гвозди из большого мешка.

— Между вашими песнями и казачьими есть тематические связи?

- Да, иногда они доходят до смешного. На этой пластинке, например, я спел «Прощайте, темные деревья», и ритмоинтонационная схема этой песни похожа на песню «Прощайте все горы-долины», которой меня научил Яков Иванов из Волгоградской области. Но в моей песне есть текучие модуляции, которых, конечно, не бывает в казачьих песнях — хотя петь я стараюсь максимально естественно, ведь эти модуляции-то для меня естественны. Или вот песня «Тучи» — там текст Введенского соединён с текстом и мелодией казачьей песни, которой, кстати, я тоже научился от Иванова.

— Вам свойственно опасаться похожести на кого-то или на что-то?

- Нет, я об этом не думаю. И ни одному хорошему композитору не свойственно об этом размышлять. Известно, что Пабло Пикассо говорил: «Я не ищу. Я нахожу» — это высказывание верно для всех людей вне зависимости от их специальности. Снаряды не падают в одну воронку, все люди совершенно естественно отличаются друг от друга. Когда я варю борщ, то я же не думаю, как мне сделать его непохожим на другие борщи? Он выйдет все равно непохожим.

— Как вы понимаете, что пора заканчивать писать то или иное произведение?

- Композитор вообще так не думает, потому что сочинение музыки не происходит «от начала к концу». Когда человек строит дом, он ведь не раздумывает, ставить или не ставить ему крышу, следующий этаж, балкон. С самого начала он знает, какими будут фундамент, план, нагрузка, вид на этот дом с горы, из этого дома на море. Работа над произведением, включая маленькую песню, начинается с ощущения внешних границ и общего плана. После чего вырисовываются мелкие детали.

— Как выглядели ваши планы пьес для струнного квартета и «Психеи»?

- Выбор этих пьес для концерта связан с ощущением контраста. «200 тактов в ля миноре» — произведение 20-летней давности. Мне кажется, что оно несет на себе отпечаток моего петербургского происхождения и представляет собой уютное воспоминание. Это такая «нормальная», что ли, для меня тогдашнего, квартетная музыка, немножко ученическая — с узнаваемыми «классическими» свойствами. Конечно, и с некоей авторской затеей и оригинальностью, я надеюсь. Если бы она мне не нравилась, я бы не предложил ее в концерт.

«Психея» же — недавнее сочинение, где происходит тот самый выход из «сейчашнего» ощущения времени к осознанию более протяженных отрезков. Для меня это своего рода практика расширения дыхания и рождения музыки из дыхательных пропорций, где унисон — точка схождения, когда ты вдохнул, но еще не выдохнул или, наоборот: выдохнул, не успев вдохнуть. Именно эта пульсация рождает музыкальную ткань, поэтому сама пьеса требует некоторой включенности исполнителей на уровне другом, нежели, например, исполнение чего-то мелодического. Пока ее не удалось сыграть так, как нужно. Я очень надеюсь, что это получится теперь.

— На ваши выступления влияет то, что вы не поддерживаете деятельность Владимира Путина?

- Нет. Я вообще не знаю, как эти сферы могут пересечься так, чтобы повлиять друг на друга. Музыкальная жизнь — что-то подлинное, существенное и удостоверяемое. А политика не субстанциальна, хотя и сказывается на многих человеческих жизнях довольно драматическим образом.

— Вам не страшно участвовать в пикетах и митингах?

- Всем страшно, но меня, наверное, фамилия обязывает, не знаю. Старообрядческого священника Самойла Маноцкого четвертовали возле Кремля в XVII веке. А другой мой предок пытался увести повстанческую армию на далекий Кавказ, чтобы оттуда идти войной на Москву. Темперамент, во всяком случае, точно не позволяет мне молчать. Если говорят не высовываться, то это оскорбляет. Если при мне воруют, а во главе страны — воры и обманщики — тоже. Я говорю только о себе и не предъявляю здесь счетов каким-то другим людям. В этом смысле не претендую на роль лидера — меня просто категорически не устраивает ситуация: «Деятели культуры во главе протеста». Я не вижу принципиальной разницы между своей профессией и водителем трамвая. Мы оба — горожане, и имеем равные права, высказываться по тому или иному поводу.

— Вас не устраивает статусное неравенство?

- Безусловно. Неправильно, что писателя или композитора считают экспертом по политическим вопросам. До сих пор пропагандируется существование умников, читающих Пруста и сидящих в кафе Жан-Жак, и быдло-массы, ни на что не способных и смотрящих Первый канал по телевизору. Эту ситуацию нужно преодолевать, а не усиливать. Мой опыт — и музыкантский, и кураторский — убеждает меня, что сложную современную музыку могут полюбить и включить в свою жизнь как повседневную необходимость совершенно любые люди. Мы должны сломать этот навязанный миф о «простых людях». И не только для того, чтобы сменить конкретную власть. Наличие плохих властей — это скорее, раздражающая сантехническая проблема. Для того, чтобы развиваться и просто двигаться стране вперед.

— Разве гражданские акции в состоянии сменить государственную власть?

- На Украине могут. Но сейчас гораздо важнее то, что случится потом. Перед нами стоит задача национального возрождения, и образ этой задачи эксплуатируют те, кто только выдает себя за наших благодетелей. Часто этот пропагандистский фасад застилает глаза и тем, кто на самом деле патриот. Но эта пелена должна упасть со временем. Я бы хотел, чтобы все это обошлось без сломов, крахов и кровопролитий, которые с каждым днем, к сожалению, все более и более ясно маячат на горизонте.

— Как вы формулируете для себя жизненную позицию?

- В социальном смысле — например, когда я оказываюсь устроителем проекта, я не беру откатов и не ворую. Мне кажется, что так должны поступать все. Но если все начнут так себя вести, то в стране начнется революция. Пока этого не случилось — ничего не происходит.

— По вашему мнению, композиторы не нуждаются в поддержке государства?

- Лично я предпочёл бы ситуацию, когда мы просто нужны людям, мимо государства. Потому что мы создаем хлеб, а не вишенки на торте. Со временем в России сложится атмосфера, при которой будет происходить нормальный товарооборот. Наш народ чрезвычайно восприимчив и переменчив. Культурные сдвиги, на которые в других странах уходят века, у нас могут произойти за несколько лет. Вспомнить хотя бы Петра Первого, или русский авангард начала двадцатого века, который оказался фантастически плодотворным, потому что был подключен к своей национальной традиции и имел колоссальный потенциал создания нового «вещества», в отличие, например, от каких-нибудь дадаистов. Когда русские художники, сделавшиеся западными по образу действия, оказались более западными, чем западные, как Игорь Федорович Стравинский.

— Расскажите о перспективных тенденциях современной музыки.

- Сегодня исчезают границы между направлениями, которые ещё недавно казались существенными. Мы стоим на пороге возникновения нового теоретического подхода, с точки зрения которого, мне кажется, вся музыка будет рассматриваться как тональная, но тональность будет пониматься шире, потому что соотношения тонов тоже будут осмыслены как временнЫе, а временнЫе соотношения будут осмыслены как мелодические. Когда «плотину» XX века прорвет, то мы окажемся в совершенно новом и замечательном музыкальном потоке, первые признаки которого я уже с радостью вижу в музыке нескольких наших современников.

2024, Люся Чеботина.

Оценка: 7 из 10.

Все последние песни Люси Чеботиной стопроцентно соответствуют её публичному имиджу. Люди считают Люсю уверенной в себе, высокомерной, возможно, стервозной особой, которая точно не будет плакаться слушателю в жилетку и раскрывать в музыке ранимую душу. Песни точно такие же – сверхуверенные, с названиями типа «Королева» или «Командир». (С этой точки зрения стало немного удивительным появление Чеботиной в рекламе мобильного оператора, где певица пытается смешно сделать глазами; может, её потенциал раскрыт не до конца?)

Сингл «За бывшего» на открытие новых горизонтов не претендует, зато укрепляет Люсю в её нынешней нише. В конце концов, публика знает только одного её бывшего, и, даже если образ собирательный, представлять будет кого-то конкретного. В припеве лирическая героиня ведёт себя по-взрослому, поднимает за бывшего тост, желает ему всего наилучшего, говорит, что никаких обид не осталось… но в последней строчке жалит изо всех сил: «Но лучше меня в твоей жизни не будет».

В куплетах Люся ещё менее дипломатична. Она ожидает от бывшего падений к ногам, «только б назад меня вымолить», а также заявляет о важнейших изменениях в своей внешности: «Я чёрный маникюр сменю на красный цвет». Не смейтесь, она года три ходила с чёрными ногтями, а увидев красные, бывший должен поплыть. Но наиболее безжалостным оказался речитативный фрагмент, где героиня ёмко перечисляет обиды, которых якобы нет («но с каждой слезой становилась сильнее, а с болью - успешнее и красивей», ударение в последнем слоге использовано неправильно), а главное – рассказывает о своих нынешних победах. Коллизия немного повторяет сюжет её песни «Абьюз», но для Люси это излюбленная тема, к которой она всё время возвращается: «Теперь в эпицентре мужского внимания, новый секс-символ, предмет обожания, а ты стоишь грустный в другом конце бара, так кто и кому теперь, милый, не пара?»

Если брать во внимание того самого всем известного бывшего, певица, может, немного и преувеличивает степень его грусти и потерянности. Но искусство допускает гиперболизацию, ведь Чеботина так уверенно всё это рассказывает, что слушатель готов поверить каждому слову.

Алексей Мажаев, «ИнтерМедиа»

Релиз альбома Майи Хоук «Chaos Angel» состоялся 31 мая 2024 года. В третью студийную пластинку 25-летней актрисы, певицы и дочери Умы Турман и Итана Хоука, вошли 10 треков. На каждую песню Майя сняла лирик-видео, которые можно посмотреть на ее канале в YouTube.

2024, Black Star.

Оценка: 7 из 10.

Личная жизнь Клавы Коки вызывает огромный и довольно болезненный интерес, причём не столько у обывателей, сколько у её собственных фанатов. Нынешние отношения артистки начались на реалити-шоу «Сердце Клавы»; для большинства участников подобных телепроектов это лишь способ посветиться на экране, но Клава всерьёз рассчитывала встретить там свою любовь. («Ну а где я ещё могу её встретить?» - наивно, но трогательно восклицала певица в одном интервью.) В телевизионные романы у нас, как ни странно, не очень верят, и отговаривать Клаву от выбора Александра Поверина люди начали ещё до окончания телешоу. И до сих пор продолжают, хотя почти год прошёл. Милые совместные видео и счастливые фото хейтеров не убеждают – наоборот, они начинают ещё сильнее ругать Поверина.

Я тоже не в восторге от выбора Клавдии, но, честно говоря, приятнее верить в красивую сказку, чем желать парочке поскорее расстаться с битьём посуды и демонстрацией грязного белья. Тем более что доходит до идиотизма. Стоило Клаве Коке выложить в соцсетях статус «Нет парня – нет проблем», как явилась толпа злорадных комментаторов с репликами «Давно пора!» или «Я же говорил!». Буквально через 15 минут вышло объяснение, что это фрагмент новой песни певицы, но хейтеры так просто не сдались. Они дождались релиза песни «Нет проблем» и по каким-то только им понятным признакам определили, что да, отношения вот-вот потерпят крах (если уже не потерпели). Тут Клава, старающаяся не обращать внимания на дураков, даже разозлилась и выпустила гневное аудиообращение:

- То есть неужели вы думаете, что если бы я реально рассталась с парнем, я бы через пару недель написала бы веселенькую песенку и пошла бы плясать? Такая «хи-хи, ха-ха, нет парня, нет проблем». Как вы это видите вообще?

Вот так и видят, через специальную оптику, про которую ещё Андерсен писал. Что касается собственно песни, она вся построена вокруг броской фразы «нет парня – нет проблем». Придумав такую, любой уважающий себя артист пустил бы её в дело, не дожидаясь, пока она начнёт соответствовать личным реалиям. Дерзкая форма определила и провокационное содержание («и я закрываю дверь, за дверью мой гарем»), и обложку сингла, где одни считают шутку, а другие агрессию, и собственно музыкальную стилистику: в этой песне Клава чаще обычного использует речитатив.

Алексей Мажаев, «ИнтерМедиа»